— Значит, испанец пришел к вам, чтобы узнать о банде?

— Да. И очень рассердился, когда мы не смогли ему ничего рассказать.

— Он остался у вас?

— Да, до утра.

— А потом?

— Он хотел, чтобы отец проводил его до Серры.

— Твой отец согласился?

— Нет, этот человек не внушал ему доверия.

— И что же?

— Он ушел один на рассвете, когда увидел, что мы не пойдем с ним.

— А потом вернулся?

— Да... часа через четыре.

— Через четыре часа? Зачем?

— Он заблудился в лесу и не мог найти дорогу. Он стал угрожать нам пистолетом и сказал, что убьет нас, если мы не пойдем...

— И твоему отцу пришлось...

— Да, мой бедный отец! Испанец схватил его за руку, выволок из хижины и заставил идти впереди. Я пошел за ними. Мы шли так целый час. Отец не хотел показывать испанцу дорогу и петлял по лесу, не слишком удаляясь от нашей хижины. Испанец в конце концов догадался. Он пришел в ярость, накинулся на отца с ругательствами, снова стал угрожать ему. Отец вышел из себя и бросился на него, но борьба длилась недолго... отец был безоружен... а я не мог помочь ему. Раздался выстрел, и он упал на землю. Испанец убежал... Я пытался помочь отцу подняться. Он истекал кровью, совсем не мог говорить, он хотел вернуться к хижине, но у него хватило сил только доползти до этой пальмы... Здесь он и умер.

Переполненный сыновней любовью, такой сильной у туземцев в верховьях Ориноко, ребенок, рыдая, упал на тело мертвого индейца.

Жак Эллок и Вальдес стали успокаивать и утешать мальчика. Они говорили ему, что отец его будет отомщен, что убийцу найдут и он заплатит за содеянное. При этих словах глаза Гомо, еще мокрые от слез, загорелись жаждой мести.

— Ты хорошо разглядел этого человека? — спросил Жак Эллок.

— Да. Я его видел... Я никогда его не забуду.