Гитлеровские власти до мельчайших подробностей продумали методы борьбы со сторонниками Сопротивления, однако, сколько они ни старались, им так и не удалось проникнуть в их замыслы. Люди, имевшие какое-то отношение к патриотам, либо ничего не помнили, либо не хотели вспоминать, а лишь иногда передавали кое-какие слухи. Да, действительно, немецких парашютистов как-то видели в окрестностях, вместе с ними были и русские с автоматами, но куда скрылись те и другие, никто не знал. Что же касалось Тадеуша, то о нем говорил весь город, однако никто не мог сказать, где именно он находится.

Если фашистам и удалось что-то узнать, то этим они были обязаны случаю, а не своей хитрости или прилежности.

В один из последних дней сентября Герберта Ойлера, начальника какого-то эсэсовского института, посетил его семидесятилетний отец, в далеком прошлом лесничий и страстный охотник. В свободное от работы время, а точнее, когда он не занимался умерщвлением людей, Герберт и сам был не прочь поохотиться. Поэтому он с радостью повез своего престарелого папашу в контролируемое им лесничество. Старику это место понравилось, и он решил остаться там на несколько дней, чтобы понаблюдать за дичью. Однажды ночью неугомонный старик уловил своим чутким носом запах дыма и действительно увидел костер, который горел в низине, освещая своим красноватым светом фигуры сидящих людей. Была среди незнакомых и одна молодая женщина с распущенными черными волосами и темными глазами. Мужчины тихо разговаривали между собой на непонятном для старика языке. Заметив, что все они вооружены, старик незаметно удалился восвояси.

Выследив косулю, старик залюбовался редким экземпляром и забыл и о костре и о незнакомцах. Вспомнил он о них лишь через двенадцать часов, когда сидел за ужином. Он спросил сына, которого считал влиятельной и все знающей особой, знает ли он, что за люди это были и чем они там занимались. Старик очень удивился, когда сын, упрекнув его за столь долгое молчание, вскочил из-за стола и побежал кому-то звонить по телефону.

В столовой кроме детей эсэсовца находилась пятнадцатилетняя польская девочка-служанка, которая, как обычно, кормила его четверых маленьких детей. За столом ей не раз приходилось слышать о предстоящих арестах и об опытах, которым должны были подвергаться арестованные в так называемом институте ее хозяина. Мать этой девочки была связной Армии Крайовой и каждый раз внимательно расспрашивала дочку о том, что опа слышала в доме эсэсовца. Правда, в тот вечер девочка не услышала ни одной фамилии и не знала, кем были те двенадцать мужчин и одна женщина. Ее удивило, что Ойлер громко кричал в трубку, ругая военных, которые никогда ничего не могут сделать как следует.