— А в шапке у него («бескозыр» — шапка называется) была эта бумага, где лицо Ленина. Он смотрел на бумагу и не боялся.

— Он же стрелял. Когда смотреть было?

— Все равно смотрел, как ты не понимаешь, Избаке?

Трудно было расстаться Акылбеку с нарисованной уже позже в воображении картиной, и он сердито повел плечами. Когда успокоился, продолжил: — Потом меня учил про Ленина знать. Долго, все три дня учил. Я по-русски совсем плохо тогда понимал, а тут понял. Каждое слово Василия, как в сундук, в сердце складывал, чтобы не забыть. Мало ли! Какой батыр Ленин. А! — Акылбек приподнялся на локте. — У нас тоже батыры были. Много. Они хотели казахов от баев освободить. У других народов тоже. А силы у батыров мало было. У Ленина много. За Ленина казахи идут, башкиры, татары, русских сколько идет. Все, кто бедный, за Ленина, потому что Ленину, как брат, русский ли, узбек ли, казах. Он за всех. А на одного бая сколько бедняков приходится? Правильно я говорю?

— Правильно.

— Когда мы уходили от красных аскеров, Василий мне отдал лицо Ленина. Я его прячу, ловцам понемножку показываю, которых знаю.

— Смотри, дознается какой-нибудь беляк, пропадешь.

— Откуда узнает? Скоро мне еще Ленина дадут. Вот такого, — раскрыл Акылбек руки, — русский кузнец обещал.

— Кузнец? Откуда такой здесь?

— В Доссоре живет.

— Сюда зачем ездит?

— Значит надо, — усмехнулся Акылбек. — Он, как Василий, — и совсем тихо добавил: — большевик.

— Ты меня поведи скорее к нему.

— Тебя можно, — согласился Акылбек. — Ты же большевик, если оттуда пришел?

— Большевик.

— Мы с Байкуатом тоже. За Ленина мы. Ты не спишь, Байкуат? — позвал Акылбек в темноту.

— Не сплю. А он откуда родом?

— Кто?

— Ленин?

— Говорил Василий, в тюрьме он сидел, потом убежал. На чужую землю отправили, тоже ушел. Вот какой Ленин.