– Я готов следовать за вами, хотя не понимаю, почему государыня распорядилась схватить меня, – сказал он. – К тому же у вас нет никаких доказательств правдивости ваших слов.

– За доказательствами дело не встанет, – возразил человек. – Слезайте с коня! Мы не можем терять время!

Он подал знак.

Из-за деревьев выехала закрытая карета, запряженная четверкой крепких лошадей.

Ушаков соскочил с лошади; пред ним открыли дверцу кареты и один из людей сел вместе с ним, держа наготове пистолет. Остальные вскочили на лошадей, также находившихся в лесной чаще. Один из них схватил за повод лошадь Ушакова. Молча и быстро мрачный поезд тронулся в путь.

В пути Ушаков тщетно пытался завести разговор со своим спутником – тот все время оставался нем и глух, как могила; тем не менее, терпение пленника нельзя было испытывать слишком долго.

Спустя полчаса, карета остановилась и Ушаков мог разглядеть, что они находились у одного из боковых подъездов Зимнего дворца. Страже был сказан лозунг и Ушакова повели через дверь, затем по каким-то коридорам, пока не ввели в роскошно убранную приемную и не постучались в одну из внутренних дверей комнаты. Дверь тотчас отворилась.

По молчаливому знаку спутника, Ушаков перешагнул порог и в следующий момент очутился в салоне лицом к лицу с генерал-адъютантом императрицы Потемкиным, стоявшим пред ним в блестящей форм и испытующе глядевшим на него.

Ушаков, овладевая своим страхом и напрягая все силы пред неизвестною опасностью, сказал:

– Я рад, что имею честь находиться в присутствии вашего высокопревосходительства, так как убедился, что попал не в руки разбойников, как я того опасался, и смею надеяться, что мне теперь будет объяснена причина моего ареста. Я лично не могу уяснить себе ее и полагаю, что все это вызвано каким-либо недоразумением или ложным доносом.

Потемкин, по-видимому, не обращал внимания на его слова, но продолжал разглядывать его, стараясь составить верное суждение о его личности.

– Кажется, в последнее время вы исключительно были заняты представлением рапортов коменданта шлиссельбургской крепости? – спросил он.

– Так точно, ваше высокопревосходительство, – ответил Ушаков, стараясь угадать смысл этого странного допроса.

– И каждый раз вы посещали при этом актрису Леметр? – продолжал допрашивать Потемкин.

– Мадемуазель Леметр, – возразил Ушаков, – невеста моего друга, подпоручика Мировича, и так как тот не получал отпуска, то я передавал ей его поклоны.

– Знаю, – сказал Потемкин, – я знаю также, что мадемуазель Леметр несчастна, так как должна выйти замуж за некоего Фирулькина; я знаю также, что ее сильно огорчает ухаживание другого могущественного лица.