И вот сейчас Веденский пожимает руку сержанту Нудьге.

— Я рад вас видеть, товарищ сержант. Ну как, помогли ваши «ведра»?

— Один средний танк и три танкетки подорвались… В батальоне говорят, что вы в Харькове применили радиомины. Надо же! От «ведер» до радиомины пройти за каких-то полгода.

— Да, прошли, — кивнул Веденский. — А теперь пойдем дальше.

Он посмотрел на запад. За крышами построек над горизонтом висело красное, будто кровавое, солнце.

4

4

— Солнцу все равно кого греть — нас или фашистов, — задумчиво произнес Михалюта. — Садится себе как ни в чем не бывало, будто и нет войны. Садится у немцев. Это ж там и Таганрог, и Мариуполь…

— Солнце заходит там летом, — возразил Нудьга. — А сейчас, зимой, оно садится в Таганрогский залив, в Азовское море. До суши не доходит. Короткий день… О, Нина-Кармен что-то посматривает в нашу сторону!

— И тебе она нравится?

— А что? — зарделся пограничник.

— Да ничего.

— Это сплетня, что она замужем… Между нами, Гнат, Нина действительно мне очень нравится. Но пусть об этом не знают такие, как Сергей Колокольцев. Почти каждую ночь снится. А сказать ей смелости нет. Немецкие танкетки добивал гранатами после того, как они подорвались на «ведрах», а тут… — Нудьга развел руками. — Она с третьего курса института пришла, почти врач. Младший лейтенант медслужбы. А я… Идет сюда. Ладно, я побежал.

Михалюта засмотрелся на одинокое дерево: черный крученый ствол, казалось, распинал повисшее над горизонтом красное солнце.

К нему подошла Нина.

— Что, товарищ старший сержант, смотрите, как солнце собирается на покой? Был бы сейчас фотоаппарат, увековечила бы ваш взгляд.

— А вы стали солнцем для Канеля! — выпалил Гнат. — Да и не только для него.

— Я замужем.