— А мир не такой уж и большой. Определенно, — печально улыбнулся Воскобойников.

Гнат сел на сани. Наташа — рядом с ним. Она избегала его взгляда, говорила о гарнизоне в их селе, о сержанте Нудьге, который сперва принял ее за шпионку, а потом, узнав, кто она, подобрел и даже рассказал, как он, Гнат, замолвил за него словечко какой-то девушке.

Михалюта взял ее руки в свои, прижал к щеке. Наташа резко вырвала руки, будто их прислонили к раскаленной плите.

— Что с тобой? — удивился Гнат, а сердце сжалось от недоброго предчувствия. — Как твоя мама?

— Умерла.

— Кто же дома остался?

— Квартиранты.

— Немцы знают, что ты отправилась на наш берег?

— Никто не знает. У меня родственники есть везде, а в Мариуполе отцова сестра, тетка моя.

— Наверно, у тебя дома остался какой-нибудь защитничек?

Это был самый мучительный вопрос, на который рано или поздно она должна была ответить. Гнат заметил растерянность Наташи.

— Я думал прийти в твою хату, что возле моста, на краю обрыва, и попросить у тебя и у твоей матери убежища для себя и своей подруги.

— Какой еще подруги? — насторожилась Наташа.

— Рация ее имя. Коротковолновая радиостанция… Я еще в тот день на вокзале почувствовал, что нам может кто-нибудь перейти дорогу.

Наташа прикусила губу. Тогда, на вокзале, во время проводов харьковских студентов на рытье окопов, Гнат, увидев Анатолия Петровича, сказал, что преподаватель техникума староват для нее. Сказал, конечно, шутя, будучи уверен, что она не изменит ему, не променяет ни на кого другого. А она… Почему она, дура, не пошла с сержантом Пепинкой? Почему поддалась, попалась, как рыба на крючок, на слова того лейтенанта и Анатолия Петровича?.. Как-нибудь добралась бы до своего села и без помощи Анатолия. А не дошла бы, где-нибудь приютили бы люди. Тогда и мать дома не умерла бы. Ее добил своей изменой, своим хамским поведением Анатолий, пан староста.

Наташа опустила голову, всхлипнула.

— Мама… Мама…

Гнат положил руку на ее плечо.

— Успокойся. Я ничего не буду расспрашивать. Мы уже не те, какими ходили по шпалам заброшенной колеи, ожидая поездов на Мариуполь и Золочев. Те поезда шли в разные стороны. Видимо, такова наша судьба.

— Справа, определенно, обоз Марьяно мчится! — вдруг воскликнул Воскобойников.