— Наши освободили Минск и Вильнюс! — вдруг выкрикнул Русанов. — Идут сюда!

Сотни рук поднялись вверх после этих слов. Конвоиры стали бить узников прикладами в спины, а эсэсовец, сопровождавший Русанова, грозно крикнул:

— Марш! Туда! — показал он к каменной стене. — Там стоять!

Русанов оглянулся. В тот же миг эсэсовец ударил его по голове так, что в глазах запрыгали искры. Александр покачнулся, но не упал.

— Стоять! Не двигаться! — приказал эсэсовец.

Русанов уставился взглядом в кирпичную стену.

«Чего еще эти гады хотят от меня? Почему не расстреливают? Не вешают?.. Неужели нельзя было прикончить меня в Тегеле? Сколько здесь торчать? Час?.. Два?.. Может, в этом лагере каждый узник подвергается такой экзекуции в первые часы пребывания? Сесть бы. Или упасть на землю, серую от дыма, который валит из труб крематория…»

Чтобы как-то отвлечься от этой гнетущей картины, Александр стал думать о далеком, родном городке Тиме. Перед его глазами на кирпичной стене, словно на экране, возникали лица матери, отца, сестер, братьев, жены, дочери, дедушки Увара, зятя Гатилова. Послышалось всхлипывание матери над убитым отцом…

— Кругом! — раздался вдруг властный голос охранника.

Русанов повернулся. Перед ним стояли двое офицеров-эсэсовцев — низенький, упитанный комендант Заксенхаузена Антон Кайндль и стройный, улыбающийся, самодовольный начальник лагерной тюрьмы «Целленбау» Курт Эккариус.

— Бандит-партизан! — сказал комендант Заксенхаузена. — Впервые вижу русского партизана-офицера. Вы, Русанов, еще нужны моему коллеге штандартенфюреру Мюллеру, поэтому ваше место не в бараке, а под опекой нашего славного гауптштурмфюрера Эккариуса.

Курт Эккариус щелкнул каблуками, склонил голову перед Кайндлем.

— Капитан должен гордиться, что он не с тысячами других.

— Изолятор! — приказал Кайндль.

— А потом в «Целленбау»! — добавил Эккариус и потер руки.

Гауптштурмфюрер Курт Эккариус радовался, когда в его распоряжение попадал новый узник. Если комендант Кайндль бывал в лагере не часто, приезжал только на показательные казни, то Курт Эккариус почти все время находился здесь. Он любил смотреть, как мучаются узники, как они умирают. Но с капитаном Русановым ему придется иметь несколько иные отношения. Его надо пытать не ради «спортивного интереса», как это он делает с сотнями узников, а для того, чтобы развязать ему язык. Интересный экземпляр этот капитан! Сменил уже третью тюрьму и до сих пор не раскололся. Теперь дважды в неделю его будет допрашивать следователь Вольф, а ему, Эккариусу, надо каждый раз «физически» и «морально» готовить капитана к допросу.