— Нет. Но я тебя не выдам, не подведу.
Пакс отдал банку, и Русанов спрятал ее под койку.
— Не подведу, — повторил Александр. — И ты еще доживешь до того дня, когда подохнет Гитлер!
Пакс окинул взглядом камеру.
— Тесно. А придется ставить вторую койку.
— Присылают какого-нибудь агента?
— Не знаю. Может, и так, — пожал плечами Пакс.
Вахтманы внесли койку и ушли.
Русанов достал из щели между стеной и полом дорогой документ. Это было свидетельство на имя капитана госбезопасности Русанова Александра Дмитриевича. Пятнадцать месяцев он прятал его от гестаповцев.
Став на колени возле койки, Русанов склонился над свидетельством.
«Тимофею Амвросиевичу! Если бы ты знал, как мне сейчас тяжело! — Русанов перевернул листок и ниже слов «Пометки о приписке» стал писать дальше. — Победа наша. В эту победу я вложил свою лепту, но не пришлось увидеть плоды своей работы, ибо страданию должен быть предел — пытки невыносимы. Прощайте, Родина и соотечественники! Твой сын А. Русанов».
Александр глянул на дверь, прислушался. В коридоре тихо.
«Сообщаю о себе следующее: Русанов Александр Дмитриевич, 1919 года рождения, уроженец г. Тим, Курской области, ул. Ленина, дом 22. Работал адъютантом особых поручений у зам. наркома НКВД УССР, комиссара госбезопасности т. Строкача Т. А., он же одновременно…»