Впрочем, для большевиков эта игра в демократию, «игра в буфер», как тогда говорили, была удобна – ДВР могла сколько угодно считаться независимым государством, но именно за большевиками уже стояла большая советская Россия, поддерживавшая их людьми, деньгами и вооруженной силой. Для значительной части населения, как и в 1917 году, оставались привлекательны простые и понятные лозунги ленинской партии.

Многие дальневосточные избиратели, даже не испытывая симпатий к коммунистическим идеям, пережив череду переворотов, готовы были голосовать за большевиков, понимая, что любая устойчивая власть лучше хаоса гражданской войны – к 1920 году, после краха «белых» режимов, уже именно большевики ассоциировались с такой властью. Кроме того, все «белые» и антибольшевистские силы на Дальнем Востоке открыто сотрудничали с иностранными интервентами – и на этом фоне «красные» воспринимались многими как единственная сила, способная восстановить целостность страны.

«Используем американский империализм против японской буржуазии…»

Однако, как раз среди рядовых большевиков далеко не все понимали и принимали идею «буфера». Многие таёжные партизаны и подпольщики были далеки от тонких геополитических раскладов, намереваясь воевать с японцами и добивать «белых». Других раздражали игры в демократию, необходимость делить завоёванную власть с недавними противниками.

В 1920 году в Москву не раз поступали подобные доклады с мест: «К буферу красноармейцы относятся крайне враждебно. Говорят, что будут бороться за Советскую власть до последней капли крови, несмотря на голод и лишения, но буфера не хотим, и если положение на фронте потребует нашего отступления, то мы истребим всех стоящих у власти в буфере, не считаясь и с коммунистами…» В ответ Ленин не раз слал гневные телеграммы в стиле «Надо бешено изругать противников буферного государства, погрозить им партийным судом…»

В декабре 1920 года вождю коммунистов пришлось на съезде эмоционально и многословно объяснять партийным соратникам все тонкости дальневосточной геополитики: «Дальний Восток, Камчатка и кусок Сибири фактически сейчас находятся в обладании Японии, поскольку ее военные силы там распоряжаются… Обстоятельства принудили к созданию буферного государства – в виде Дальневосточной республики, и мы прекрасно знаем, какие неимоверные бедствия терпят сибирские крестьяне от японского империализма, какое неслыханное количество зверств проделали японцы… Но тем не менее вести войну с Японией мы не можем и должны все сделать для того, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но, если можно, обойтись без нее, потому что нам она сейчас непосильна. И в то же время, перед нами растущий конфликт, растущее столкновение Америки и Японии, – ибо из за Тихого океана и обладания его побережьями уже многие десятилетия идет упорнейшая борьба между Японией и Америкой, это столкновение растет и делает войну между Америкой и Японией неизбежной… Мы, естественно, не можем вести какую нибудь другую политику, кроме той, которая ставит себе задачей использовать эту рознь Америки и Японии таким образом, чтобы укрепить себя… Мы даем Америке территорию для экономической утилизации, где у нас абсолютно нет ни морских, ни военных сил. И, делая это, мы используем американский империализм против ближайшей к нам японской буржуазии, которая до сих пор держит в руках Дальневосточную республику».