Майор бросил обеспокоенный взгляд на Полуянова. Минуту он боролся со своим внутренним голосом сомнения, но в конце концов решил, продолжив так хорошо разыгранную с Полуяновым доверительную линию, что благородство поступка должно украшать человека.

– Однажды я уже оставил Руслану письмо на хранение. Я об этом не пожалел, ― сказал Сарычев; при этом я вспомнил, как хотел обманом заставить майора отказаться от сделки с Пахомовым, и отвёл глаза. ― И у меня с тех пор не было никаких оснований не доверять ему, ― заявил Сарычев.

Было видно, что Полуянов оценил щедрый жест офицера госбезопасности, хотя ничего не сказал, стараясь всем видом показать, что к тому, где будет находиться письмо Ногаре, он относится достаточно равнодушно. Уже в дверях, прощаясь, Сарычев внимательно посмотрел на меня. Лёгкое сомнение и надежда, доверие и сожаление, интерес и усталость – в этом странном взгляде можно было прочитать всё, что угодно, и я не знал, что в нём было больше. Майор ничего не сказал мне и вышел из квартиры.

Как только закрылась входная дверь, Полуянов сразу заинтересованно обратился ко мне:

– Так, значит, письмо Ногаре находится у вас, Руслан?

– Да, ― ответил я. ― Вы хотите его перечитать?

– Я знаю его наизусть, ― сказал Полуянов. ― Как латинский текст, так и его перевод. Но если вы не против, я хотел бы убедиться, что это именно то письмо…

Я аккуратно вытащил из внутреннего кармана куртки спрятанную в полиэтиленовый пакет старую бумагу, а также листок с напечатанным на машинке переводом и протянул их Полуянову. Бережно, с особым трепетом, понимая, что перед ним чрезвычайно драгоценная и хрупкая вещь, Полуянов взял в руки письмо. Он осторожно развернул листки, его лицо моментально изменилось, глаза загорелись, в них отразилась вся его страсть и неподдельный восторг от того, что он сейчас держал в руках этот необычный и загадочный документ. Его длинные пальцы медленно скользнули по пожелтевшему листу бумаги и несколько раз перевернули его.

– Да, это оно… ― удовлетворённо проговорил Полуянов. ― Двадцать лет я его не держал в руках…

– Можно задать вам вопрос? ― произнёс я.

Полуянов отвлёкся от письма и перевёл на меня свой взгляд. Наблюдая, как Полуянов с непонятным мне упоением рассматривает старую бумагу, я решил, что настал момент выяснить для себя вопрос происхождения этого документа. У меня никак не шли из головы слова Ракицкого о том, что письмо Ногаре есть всего лишь фальшивка, и что это доказано специальной проверкой.

– Я знаю, что Стефан Петрович проводил экспертизу письма, ― нерешительно начал я, ― и эта экспертиза показала, что письмо – подделка…