При виде гамбусино в их глазах отразилось только любопытство, без малейших признаков изумления. Должно быть, взгляд Гайфероса удовлетворил их, поскольку свидетельствовал, без сомнения, о том, что все произошло согласно их ожиданию. Один Фабиан обнаружил некоторое удивление, встретив своего старого товарища так близко от асиенды Дель-Венадо.

– Так вы расстались с нами близ Тубака лишь для того, чтобы встретить нас здесь? – спросил он гамбусино.

– Конечно! Разве я не говорил вам об этом, сеньор?

– Я, вероятно, не так вас понял! – рассеянно заметил Фабиан и затем, не придавая, по-видимому, большого значения тому, что говорилось и делалось вокруг него, опять впал в мрачную задумчивость, столь свойственную ему в последнее время. Гайферос повернул коня, и четверо всадников молча продолжали путь.

В течение часа Гайферос и канадец обменялись между собой несколькими фразами, на что Фабиан по-прежнему не обратил ни малейшего внимания. Всадники проезжали мимо мест, будивших в них целый рой воспоминаний. Они миновали равнину, растянувшуюся по ту сторону Сальто-де-Агуа, к которому через полчаса и подъехали. Водопад по-прежнему грохотал в своих каменных берегах. Через него был перекинут грубый мостик, похожий на тот, который был сброшен в пучину водопада людьми, спавшими теперь вечным сном в Золотой долине.

Канадец спустился на минуту с седла.

– Вот здесь, Фабиан, – сказал он, – находился дон Эстебан, а там четверо бандитов, из которых, однако, следует исключить дона Диаса, грозу индейцев. Посмотри, вот остался еще след от подков твоей лошади, когда она скользила по этой скале, увлекая тебя в своем падении. Ах, дитя мое! Я и сейчас вижу, как клокочет над тобою вода; мне слышится отчаянный крик, который вырвался тогда из моей груди. Какой ты был тогда пылкий юноша!

– А теперь, – произнес Фабиан с печальной улыбкой, – разве я не такой?

– О нет, мой мальчик, у тебя теперь мужественный вид индейца, который улыбается даже у столба пыток. Ты остаешься спокоен при виде этих мест, а между тем я уверен, что навеваемые ими воспоминания больно отдаются в твоем сердце. Не правда ли, Фабиан?

– Вы ошибаетесь, батюшка, – ответил почтительно молодой человек, – мое сердце остается спокойным, как эта скала, где я не вижу никаких следов моей лошади, что бы вы там ни говорили; моя память так же молчит, как и эхо вашего голоса, которое вам представляется. Припомните, что я говорил, когда вы, прежде чем позволить мне окончательно удалиться в глубь пустыни, решили, в качестве последнего испытания, показать мне вторично места, которые могли бы напомнить мне былое? Я объяснил вам тогда, что таких воспоминаний у меня не осталось!