– Ваш спутник поедет с нами?

– Нет, он только проводил меня до причала. Прощайте, господин Ямада! Я вернусь через четыре или пять дней…

Японец молча поклонился и отступил в темноту.

Ландсберг глянул на часы:

– Ну, тогда прошу на борт нашего «дредноута»! Нам пора!

По пружинящим сходням Агасфер легко взбежал на катер. Капитан прокричал какую-то команду и катер, окутавшись дымом из трубы, отошел от пристани.

– Так ваш учитель ниндзя? – словно межу прочим поинтересовался Ландсберг. – Это весьма любопытно!

– Ниндзя? – переспросил Агасфер.

– Иначе говоря, «невидимый», или «крадущийся в темноте». О них сложено много легенд, но в основе этих легенд реальность. Ниндзя – отважные люди, прошедшие с детства подготовку в очень сложном искусстве. Если не ошибаюсь, оно зовется ниндзюцу и включает в себя очень много умений. Ниндзя – это своего рода разведчик и диверсант в одном лице. Он должен уметь добывать нужную информацию, а также использовать любой предмет как оружие, защищаться от любого оружия голыми руками, внезапно появляться и незаметно скрываться, иметь познания в медицине. Они могут долго находиться под водой, дыша через соломинку, лазать по скалам, где и ящерица не удержится, ориентироваться на местности, иметь тренированные слух, зрительную память, отлично видеть в темноте и обладать тонким обонянием. А вы что, не знали, господин барон?

– До сих пор Ямада был для меня просто учителем японского языка. Но нынче многое стало более понятным…

Ретроспектива 10

(1890 год, о. Сахалин)

Человек в фартуке, с длинными волосами, перехваченными вокруг головы обрывком толстой веревки, поднял глаза:

– Ты кого там приволок, Степа? Бабу никак? На што она нам?

Степан Богданов, не отвечая, снова выскочил из лавки, пнул в лицо подбиравшегося к брошенному Сонькиному халату бродяжку, подцепил одежку пальцем и окинул окружающих взором победителя. Утренние рыночные завсегдатаи, стараясь не встречаться с ним глазами, поспешно расходились, делая вид, что и не глядят в сторону Богданова. Постояв, тот вернулся в мастерскую, склонился над Сонькой, все еще пребывающей в беспамятстве, легко поднял ее и перенес за барьер, которым было отгорожено место для посетителей. Положил на лавку, сбросив с сиденья деревянные и железные заготовки, и только после этого повернулся к мастеру, глядя на него чуть выпуклыми глазами:

– Что ж ты, Филя, не узнаешь бабу-то? Ейные понтреты из журналов развесил, а саму не признаешь?

Филипп Найденыш отложил рубанок, вытер руки передником, в несколько шагов пересек мастерскую и склонился над телом на скамейке.