– Это уже Шанхай? – вопросом на вопрос ответил пассажир, мотнув головой в сторону причалов.

– Да, мистер.

– А почему мы не причаливаем? Этак можно уплыть до середины Китая…

– Шанхайский порт – очень большой, мистер. И город – он самый большой на побережье. А долго плывем мы потому, что портовые склады для нашего груза находятся почти в начале причала, мистер.

Пассажир повернулся к боцману всем корпусом, склонил голову набок и следующий вопрос задал по-польски:

– Kim ty jesteś, chłopcze? Jesteś polak? Lub czech?[180]

– Jestem z Polski, pan[181], – удивленно вытаращил глаза боцман.

– A skąd dokładnie? Moim zdaniem, masz południowy gwara, – не отставал странный пассажир.

– Pochodzę z Katowicе, pan[182], – глаза боцмана расширились еще больше: встретить земляка здесь, на краешке земли, было каким-то чудом.

– Тo jak? Ja długo mieszkał w Częstochowie, w klasztorze, – улыбнулся однорукий пассажир. – To przecież całkiem blisko, ja się nie pomylił?[183]

Боцман только мотнул головой и впервые робко улыбнулся в ответ.

– Ладно, ступай к своему грузу, – пассажир отвернулся, давая понять, что разговор закончен.

Стоя у леера по правому борту парохода, Агасфер продолжал рассеянно наблюдать за деловой суетой на берегу, поражаясь, как в такой сутолоке можно определить свое место для разгрузки. Или погрузки, или место встречи нужного человека…

Всего три дня назад он еще был в Нагасаки, играл с сынишкой в новом домике, куда привез их Осама. Домишко был в японском стиле – легкая конструкция, почти целиком состоящая из сдвижных рам, затянутых плотной бумагой. Насте домик сразу не понравился, она осматривалась и бродила по циновкам молча, с поджатыми губами, хмурая и неразговорчивая. Единственным вопросом, который она задала, был вопрос о кухне: где тут кухня?

За домиком был крошечный садик, совсем не похожий на огромный сад мистера Демби. Несколько незнакомых южных деревьев, какие-то аккуратно подстриженные кустики, яркие пятна цветов. В садике был и пруд – жалкая пародия на пруд старого шотландца: вкопанная деревянная бочка, искусно замаскированная крупной галькой.

Искоса поглядывая на жену, Агасфер чувствовал, что возникшая между ними стена отчуждения от перемены обстановки, вопреки надежде, не только не исчезла, а, наоборот, становится все выше и крепче. Он пробовал шутить с Настей – она не принимала шуток. Пробовал поговорить серьезно: пообещал, что после шанхайской командировки все будет иначе. Будет другой дом – такой, какой ей хочется иметь. Будет настоящий сад, в котором Андрейке будет где поиграть и побегать – Настя отмалчивалась.