Именно этот род, Гессенско-Дармштадский, точнее, какая-то его ветка, считается носителем гемофилии. Что же, мужчины должны бояться женщин? Заболевают при этом не все, как и не все дочери рода являются носителями. Устрашающая лотерея: кому и как повезёт. К счастью, стоит говорить о ней уже в прошедшем времени, современная медицина в гемофилии почти разобралась, по крайней мере, смягчила несвёртываемость крови заболевшего бедняги. И всё же до сих пор неизвестно, как эта беда началась. «Существует гипотеза, что носителем данного гена была великая английская королева Виктория (1819–1901), мать девяти детей, поскольку от гемофилии якобы умер один из ее сыновей Леопольд, и гемофиликами были потомки двух ее дочерей, обе состояли в браках с Гессен-Дармштадскими герцогами. Но далеко не ясно, насколько точно ставились тогда медицинские диагнозы»231. Проблема была решена самым опасным образом: секрет, молчание, тайна.

Непонятая народом России судьба царевича, больного гемофилией, о чём люди не имели ни малейшего представления, проявилась не сочувствием, а недоверием, ставшим ненавистью к царице. Эта ненависть, это непонимание убило царскую семью.

Так была уничтожена русская монархия.

Шпионские страсти

Шпионские страсти

Уходим в сторону небольшим экскурсом в современность.

Почему молодая графиня фон Меренберг в годы холодной войны, конфронтации с Советским Союзом не распространялась о своих русских корнях? Об этом она, ставшая графиней фон Ринтелен, сказала мне во время нашей первой встречи: она правнучка двух русских Александров: царя Александра II и поэта Александра Пушкина. Нужно ли объяснять, что такое происхождение стоило утаивать даже в Германии? В начале знакомства я спросила графиню, в честь какого из двух Александров получил имя её старший сын, и ответ был логичен и понятен: в честь царя. Встречаясь и общаясь со многими хлынувшими в Германию русскими, часто приезжая в обновлённую Россию в 90-е годы с гуманитарными дарами для больниц, эта замечательная графиня увидела и поняла, что имя Пушкина в России ценится несравненно выше, чем царские имена. Это уже наши современные понятия, сформировавшиеся в ХХ веке, опрокинувшем аристократию, к тому же нередко выродившуюся.

В золотом самодержавном XIX веке ценность человека измерялась не талантом, не умом и самобытностью личности, не нравственностью, а прежде всего статусом, происхождением и мундиром. В этом отношении революция встряхнула людям мозги, хотя её перехлёсты были бесчеловечны и безжалостны. Но и сегодня можно повторить мало приятную фразу об измерении ценности человека: процветают жадною толпой стоящие у трона.