Пели они, когда брались за длинные ручки своих топоров? Нет. Лесорубы, рубя, не поют, — но слышится, как они пели, принимаясь валить гордый розовый бук. Бук — гордец, и капризен, не вали его прежде, чем просохнет пропиленная сердцевина, не разделывай прежде,

Весла — 8.

чем высохнет крона. С медленной песней шли вкруг топоры; двухсотлетнее гордое дерево, синее небо Карпат… Древесина его тяжела и плотна, с розоватым отливом, лоснится. Бук в воде не гниет, от воды он только прочнеет. С медленной песней разрезали его,

Уключины со штертами — 7.

выгибали, готовя шпангоуты шлюпки. Двадцать пять крепких ребер молочного с розовым бука стройно держат обводы яла. Из корявого

Крюк отпорный 2,5 м со штертом — 1.

вятского дуба тесали не знающий слабости киль. Киль несет на себе всю шлюпку — и дубовые штевни, и груз, и рассерженных седоков. Набиравший силу сто лет, светло-бурый на срезе, дуб не знает гниения, вечен в воде. Лучшие вина воспитаны в бочках из дуба; крепость и дух его

Крюк отпорный 1,5 м со штертом — 1.

создали шлюпку. Киль и упрямый форштевень, транец и верхний обвод — из тяжелых дубовых брусьев; стерты дубовыми банками сотни тысяч матросских задов. Бурый и словно бы хмурый, просветляется дуб под лаком; чтоб проснулась его доброта, нужен нежный

Нагели — 2.

и трудный уход. Дуб и бук — вот основа шлюпки. В обшивку ложится сосна. Ее валили на севере, в облаке снежной пыли, чистой широкой зимой; смолистая, светолюбивая, она на распиле дает белизну и тающий солнечный свет. Доска за доской,