- Спасибо. - Катон расчистил участок земли ладонью левой руки и нарисовал простую иллюстрацию собаки. Он посмотрел на нее. - Ты видишь, что это?

Она подошла поближе и присела на корточки, чтобы взглянуть на изображение, затем радостно улыбнулась. Катон осторожно взял ее руку и вложил в нее веточку, указывая на гладкую почву рядом с рисунком. - А теперь посмотри, сможешь ли ты справиться с таким же успехом. Продолжай, я уверен, ты сможешь, - уговаривал он ее. - Посмотри, сколько ты сможешь нарисовать. Нарисуй и несколько маленьких. Щенков.

- Щенков, - нерешительно повторила она, затем улыбнулась и принялась за работу.

Катон прошел мимо нее, приподняв бровь, глядя на своего спутника, и выбрал солидное на вид бревно. - Вот и все. Иногда стилус более эффективен, чем кинжал.

Аполлоний фыркнул. - Я сомневаюсь, что это когда-нибудь станет аксиомой.

Они пригнулись и поспешили к задней части загона, и Катон поставил бревно, плотно вставив его в угол между двумя кольями. Он мог слышать стон из загона и шорохи по соломенной подстилке. Взобравшись на бревно, он протянул руку и ухватился за вершины кольев, держа ногу наготове, чтобы Аполлоний дал ему толчок. Недовольно фыркнув, агент наклонился и мощным рывком поднял Катона достаточно высоко, чтобы тот перебросил ногу через забор. Как можно тише Катон перебрался и откинулся назад, чтобы помочь агенту перебраться вслед за ним. Они оба спрыгнули на землю внутри.

На небольшом пространстве было шесть заложников. Четверо из них лежали неподвижно, один лежал на спине, с открытым ртом, глядя невидящим взглядом, пока мухи жужжали вокруг его лица. Другими, которые казались безжизненными, были еще двое мужчин и женщина постарше, одетые в лохмотья. Их окружали высохшие лужи рвоты и поноса, залитые прожилками крови. Воздух был густым, от самой отвратительной вони, с которой Катону когда-либо приходилось сталкиваться, и он и Аполлоний отпрянули, инстинктивно прижав руки ко рту. По ту сторону загона сидели еще двое заложников, худощавый мальчик, которого обнимала женщина, сидящая за ним. Они тоже были одеты в лохмотья, и их глаза открылись на звук спрыгнувших вниз злоумышленников. Женщина сглотнула и тихо прохрипела: - Катон…?

Если бы она не назвала его имя, Катон никогда бы не узнал ее. Он прошептал агенту: - Клянусь всеми богами, это Клавдия.

Он указал Аполлонию перейти к воротам и наблюдать, пока он обошел тела и присел на корточки перед Клавдией и мальчиком. Ее некогда прекрасные волосы и гладкая кожа были испещрены грязью и засохшей кровью из царапин и порезов на лице и коже черепа. Она сильно похудела, лицо ее было ужасно бледным, а в глазах пустота. То же самое и с исхудавшим мальчиком, который лежал в ее объятиях, его голова упала на плечо, и он тяжело дышал. Он издал болезненный крик и слабо задергался, пока Клавдия гладила его по волосам.