В 1913 г. получил назначение в Йемен. После 1-ой мировой войны возвратился в Турцию. Но не пришидшиеся ему по душе ни новая работа в банке, ни младотурки подвигли Рагиб-бея к тому, что он возвратился в Йемен и поступил на службу к имаму – для «ведения дел, – по выражению йеменского монарха, – с надоедливыми европейцами». Занимался вопросами внешних сношений.

Вот что пишет о нем в своей книге «По Йемену» Г. Астахов. Перед первой аудиенцией у короля у нас состоялась встреча и беседа с его министром иностранных дел Рагиб-беем, «худощявым седым стариком с… клинообразной бородкой и острыми пронизывающими насквозь глазами». Одет он был в «синюю мантию, перехваченную через плечо широкой лентой зеленого сукна»; обут – в «лакированные европейские ботинки»; голову его венчала большая белая чалма. К всеобщему нашему удивлению, приветствуя нас, он произнес «несколько галантных французских фраз». Оказалось, что «под внешностью лукавого арабского царедворца» скрывался образованный турок, хорошо усвоивший в бытность его на дипломатической службе «тон и манеры великосветских салонов Европы». Рагиб-бей являл собой яркий тип представителя тех турок, «которые, придя в Йемен как завоеватели и колониальные администраторы, настолько… сжились с этой страной, что остались в ней и после падения турецкой власти». Рагиб-бей – «старый оттоманский служака». Работал в посольствах в Петербурге, Париже и Вене. Затем занимал посты в турецких колониальных администрациях в ряде стран, в том числе в Йемене, где его и застала Первая мировая война – «на посту губернатора одного из санджаков (округов) этой страны». Вернулся после окончания войны в Турцию. «Приспособиться к новой обстановке не сумел». Возвратился в Йемен и перешел на службу к имаму, как десятки других бывших турецких чиновников, офицеров и учителей. «При их активном участии создавались йеменская регулярная армия» и новый административный аппарат.

В разговоре с нами, отмечает Г. Астахов, Рагиб-бей «увлекся воспоминаниями о своем пребывании в Петербурге, перебирая в памяти имена царских министров, описывая балы и приемы Зимнего дворца, и на ломаном русском языке припоминая начальные слова… цыганских романсов». Понадобилось время, чтобы Ригиб-бей понял, что перед ним – люди совершенно другой страны, «далеко не походящей на его незабвенный, блестящий Петербург с великолепными дворцами, балами, цыганами, лихачами на тройках, икрой и балыками» (30).

Возвращаясь к разговору о времени начала советско-йеменских переговоров по вопросу о заключении Договора о дружбе и торговле, следует сказать, что проходили они на фоне резко обострившихся отношений имама Йахйи с англичанами. В конце июня-начале июля 1928 г. британцы из-за несогласия имама Йахйи признать права Великобритании на аденские протектораты предприняли против него несколько военных операций. Так, войска султаната Лахдж, одного из английских протекторатов на территории Южного Йемена, вторглись в пределы королевства с суши, но потерпели поражение. Затем английская воздушная эскадрилья бомбила города Таиз, Дамар, Ибб, Йарим, Эд-Дали (британцы потеряли во время налетов 4 аэроплана) (31). Не преуспели англичане и в том, докладывал М. Аксельрод, чтобы «поднять в Йемене восстание племен». Против короля выступило одно только племя, бану зараник, во главе со сторонником ангичан шейхом Ахмадом ал-Футайни. Учиненный им мятеж в Тихаме, спонсированный англичанами, подавил принц Сайф ал-Ислам, сын короля. Оружие мятежникам, как выяснилось в ходе следствия, британцы поставляли со складов своего гарнизона на острове Перим. Остров этот, с расквартированным на нем отрядом Аденского гарнизона, давал Англии возможность не только контролировать судоходство через Врата плача (Баб-эль-Мандебский пролив), но и отслеживать положение дел на обоих побережьях Красного моря.