даже феномен живого – в частности, структура ДНК и сопротивление нуклеотидов термальным воздействиям при комнатной температуре – основан на базовых квантовых эффектах. Например, одни и те же цветы расцветают каждую весну именно из‐за стабильности конфигурации различных нуклеотидов (Weisskopf, 1980, р. 35–38).

даже феномен живого – в частности, структура ДНК и сопротивление нуклеотидов термальным воздействиям при комнатной температуре – основан на базовых квантовых эффектах. Например, одни и те же цветы расцветают каждую весну именно из‐за стабильности конфигурации различных нуклеотидов (Weisskopf, 1980, р. 35–38).

Но этот великий и удивительно плодотворный прорыв в понимании законов природы стал возможен за счет отрицания всего того, что раньше считалось в науке определенным и адекватным, а также за счет вынужденного отказа от недоверия к абсурдным на первый взгляд представлениям. Все это вызывало беспокойство ученых старшего поколения. Чего стоит хотя бы концепция “антиматерии”, предложенная кембриджским ученым Полем Дираком в 1928 году. Дирак открыл, что его уравнение имеет решение, только если допустить существование электронных состояний с энергией меньше энергии вакуума. И многие физики с энтузиазмом приняли “антиматерию”, совершенно бессмысленную с точки зрения здравого смысла (Weinberg, 1977, p. 23–24). Само понятие “антиматерия” подразумевало сознательный отказ от установки, что прогресс теоретических построений обязан считаться с любыми установленными представлениями о реальности: теперь именно реальности приходилось подстраиваться под математические уравнения. Но принять все это оказалось непросто даже ученым, уже давно отказавшимся от убеждения великого Резерфорда, что любую хорошую физическую теорию можно объяснить официантке.

Даже великие первооткрыватели новой науки, например Макс Планк и Альберт Эйнштейн, никак не могли примириться с завершением эпохи определенности. В частности, Альберт Эйнштейн выразил сомнения по поводу истинности исключительно вероятностных законов, а не детерминистской причинности, в своей знаменитой фразе “Бог не играет в кости”. Для этого утверждения не было никаких оснований, кроме “внутреннего голоса, говорившего мне, что квантовая механика не является окончательной истиной” (цит. по: Jammer, 1996, р. 358). Некоторые создатели квантовой механики мечтали устранить противоречия, подчинив одну область другой: Шрёдингер надеялся, что его “волновая механика” превратит “скачки” электронов с одной атомной орбиты на другую в непрерывный процесс изменения энергии и таким образом сохранит классические представления о пространстве, времени и причинности. Скептические первооткрыватели новой науки, особенно Планк и Эйнштейн, вздохнули с облегчением, и совершенно напрасно. Новая эпоха уже наступила. Старые правила больше не годились.