Незабываемые впечатления остались у Тимофея Докшицера: «В годы работы в Большом театре мне приходилось периодически видеть Сталина в ложе, причем не мельком, а в течение продолжительного времени наблюдать его поведение, общение с соратниками, даже следить за его реакцией на действие на сцене. Невозможно было определить его настроение по выражению лица — как правило, оно было каменным. Расстояние, отделявшее меня от его ложи, было не более 15–16 метров. Ложа находилась над оркестровой ямой, слева от дирижера — за спинами скрипачей, и взгляд музыкантов медной группы, устремленный на дирижера, далее по прямой скользил как раз в правительственную ложу. Место Сталина в ложе находилось слева (дальше от сцены) и было задрапировано парчовой шторкой так, что из зрительного зала его не было видно. Рассказывали, что декоративная парчовая ткань с золотой каймой прикрывала бронированную стену ложи, отделяющую ее от зрительного зала. Перед тем как Сталин появлялся в театре, в оркестр садились “мальчики” из охраны. Они располагались между музыкантами в каждом ряду, у оркестрового барьера лицом к сцене и, как бы интересуясь действием, следили за каждым нашим движением. Особое их внимание привлекали сурдины валторнистов, трубачей и тромбонистов, по форме напоминающие гранаты, за которыми мы периодически наклонялись. Конечно же, охранялись оба входа в оркестр, и ни войти, ни выйти без разрешения “стражи” было невозможно.

Сталин иногда посещал театр один и сидел в ложе, в своем зашторенном углу. Появлялся он, когда свет в зале был притушен, а покидал ложу в тот момент, когда его еще не зажигали. Но если в ложу входили члены политбюро, он каждому указывал его место — и никто не смел выйти из ложи, пока в ней находился Сталин. По моим наблюдениям, Сталин интересовался русскими операми на историческую тематику, с образами Ивана Грозного, Бориса Годунова, Петра I. Я видел его на спектаклях “Псковитянка” (с прологом “Вера Шелога”), “Царская невеста”, “Борис Годунов”, “Хованщина”, но никогда не встречал на операх-сказках Римского-Корсакова (“Сказка о царе Салтане”, “Золотой петушок”), где образ царя выведен в пародийно-шутовском виде»[119].

Повышенный уровень охраны вводился в Большом театре в дни проведения торжественных собраний по большим государственным праздникам и памятным датам — 7 ноября, 1 мая, 8 марта, 22 апреля. На сцене вместо декораций устанавливали трибуну и огромный президиум, где усаживались в несколько рядов руководители партии и правительства, представители общественности — орденоносные доярки, атомные академики, космонавты (Терешкова, конечно, куда же без нее), военачальники и артисты, похожие на Ленина (Ульянов, например). Собрания советской политической элиты заканчивались большими концертами, подготовка которых сильно выматывала их участников. Что звучало тогда со сцены Большого театра, например, при Сталине? Открыв программу одного из таких праздничных концертов послевоенных лет, поражаешься пошлости и безвкусию чиновников, их составлявших: