С 1889 года он – президент Императорской Академии наук и учредил при Отделении русского языка и словесности Разряд изящной словесности, по которому в почетные академики избирались известные писатели: В.Г. Короленко и А.П. Чехов (1900 г.), А.В. Сухово-Кобылин (1902 г.), И.А. Бунин (1909 г.) и др.
Он покровительствовал ученым-зоологам, археологам, антропологам, этнографам, астрономам, историкам. Помогал паломникам по святым местам, организовывал полярные экспедиции, сохранял подмосковные дворянские гнезда и стал своего рода первооснователем «Золотого кольца» как туристического маршрута. Еще современники ценили его как литератора, поскольку все знали, что стихотворения, подписанные инициалами «К. Р.», означают «Константин Романов».
Помимо неплохих лирических произведений перевел на русский язык трагедию Ф. Шиллера, историческую хронику Шекспира «Генрих IV» и написал пьесу на евангельский сюжет «Царь Иудейский».
Начало Первой мировой войны застало его в Германии, где он отдыхал вместе с женой и младшими детьми. Какие-то джентльменские правила, особенно когда речь шла о родственниках, еще соблюдались, и Романовы смогли благополучно вернуться на родину.
Однако война все же настигла великого князя. Гибель на фронте сына Олега стала для Константина Константиновича тяжелым потрясением и дала смертельной толчок, сведший его в могилу.
Трагедия Константиновичей
Трагедия Константиновичей
Супруга К. Р. урожденная Елизавета Августа Мария Агнесса Саксен-Альтенбургская (1865–1927), получившая имя Елизавета Маврикиевна, – правнучка великой княгини Елены Павловны по своему отцу – принцу Морицу Саксен-Альтен-бургскому (1829–1907). Ее родитель считался наследником Саксен-Альтенбургского престола, но умер за год до старшего брата, передав права своему сыну Эрнсту (1871–1955) – последнему правящему герцогу Саксен-Альтенбурга.
Таким образом, своему супругу Елизавета Маврикиевна приходилась троюродной племянницей, что, впрочем, довольно часто встречалось в истории Дома Романовых.
Замуж в 1884 году она вышла по большой любви, будучи в значительной степени покорена посвященными ей стихами. Романовы доброжелательно приняли новую родственницу, хотя до конца дней она так и осталась лютеранкой.
Сам Константин Константинович, впрочем, не считал ее человеком духовно близким и с горечью писал в своем дневнике: «Со мной у нее редко бывают настоящие разговоры. Она обыкновенно рассказывает мне общие места. Надо много терпения. Она считает меня гораздо выше себя и удивляется моей доверчивости. В ней есть общая Альтенбургскому семейству подозрительность, безграничная боязливость, пустота и приверженность к новостям, не стоящим никакого внимания. Переделаю ли я ее на свой лад когда-нибудь? Часто мною овладевает тоска».