– Назови нам свое настоящее имя, – приказал Джордж Бингль.

– Сударь, меня решили назвать Жаком еще в мою бытность во чреве матери, а фамилия моя и моих отцов испокон веков была Перше.

– Кто ты?

– Крестьянин из пригорода Марселя, ваша милость. Пощадите меня, государи мои, я человек семейный, небогатый…

– Давно ли ты знаешь Луиджи Гринелли?

– Первый раз слышу это имя, сударь.

– Не хитри перед лицом смерти, Жак Перше, ибо за единое слово лжи я тебя убью! – грозно вмешался Томас Бингль.

– Разрази меня гром, сударь, если я хоть раз слышал это имя!

– С каких пор ты знаешь флорентийского купца Микеля Альбанти?

– Лет… шесть, государи мои, если не дольше.

– Часто ты совершал с ним такие ночные прогулки?

– Я сопровождаю его в третий раз.

– И всякий раз по лионской дороге?

– Это истинно так, ваша милость. Оба раза я провожал мосье Альбанти до порта Кале.

– Когда вы совершали с ним такую поездку в последний раз?

– Около месяца назад, синьоры.

– Месяца? Ты лжешь, этого не может быть, Жак!

– Убей меня господь, если я лгу! Месяц назад мы доехали до Кале; он сел на корабль, а я остался ждать его. Через десять дней он воротился из Англии, и мы вернулись в Марсель. Мне еще в жизни не приходилось так спешить. Мы загнали четырех лошадей, но он хорошо заплатил.

– А что он обещал тебе теперь?

– Теперь он снова подрядился со мной до Кале и обещал заплатить еще лучше. Я в год не зарабатываю столько своим хозяйством, сколько мне платил синьор Микель Альбанти за одну такую поездку.