Джордж Бингль задумался. Несколько минут все молчали. Джордж положил крестьянину руку на плечо:

– Слушай, Жак Перше! Мы не грабители и убили не честного флорентийского купца, а хитрую иезуитскую змею, переодетого попа, слугу аристократов… Мы обезвредили паука, но нужно еще разорвать паутину. Если ты поможешь нам – сделаешь доброе дело для хороших людей и заработаешь еще больше, чем платил тебе иезуит… Согласен, Жак?

Крестьянин переминался с ноги на ногу, мял в руках свою суконную шапочку и недоверчиво отмалчивался. Он еще не отделался от испуга и теперь опасался угодить «из огня да в полымя».

– Не трусь, Жак! Получишь всех наших коней и еще сотню франков золотом, – продолжал уговаривать его Джордж.

– Что же я должен за это сделать, господа?

– Мы не господа, мы такие же люди труда, как и ты… А может, ты сам тайный иезуит, Жак?

Хотя тон вопроса был шутливым, Жак сбросил с плеча руку Джорджа:

– Иезуит? Всей деревней мы топили их, проклятых, в монастырском пруду… Если бы я знал, что этот Микель Альбанти – переодетый поп, спихнул бы его по дороге в Рону!.. Чего же вам от меня надо, граждане?

– Жак, ты должен проводить до порта Кале… синьора Микеля Альбанти и его слугу.

– Что-то я в толк не возьму, государи мои… Он же мертв, этот Альбанти?

– Он жив, здоров и стоит перед тобой. Альбанти – это я. А вот этот человек – мой слуга. Понял ты мои слова, Жак Перше?

– Понял, сударь. Вы – синьор Микель Альбанти, и никто вас нынче не убивал. А вот этот, синьор Дик, – ваш слуга.

– Ты, кажется неглупый парень, Жак. Пиши теперь письмо своей жене и вели ей приютить двух человек, Тома и Антони, пока старший из них не поправит свое здоровье. Если что-нибудь случится в твоем доме – получишь пулю, Жак, а от твоего хозяйства останутся одни головешки.

Марселец оказался человеком сообразительным. Ему дали перо, чернила и бумагу. Пока он, морща лоб и кряхтя, трудился над двумя строками письма к своей дочери, Мадлене Перше, Джордж Бингль рассматривал пакет, извлеченный из нагрудной сумки убитого.

– Попробую-ка я вскрыть это письмо, друзья, но так, чтобы не оставить следов… Разведите огонь и согрейте воды, пока я достану из мешка мой шпатель.

По прошествии получаса худые, узловатые пальцы Джорджа Бингля извлекли из вскрытого пакета исписанный листок. Письмо патера Фульвио ди Граччиолани было быстро скопировано, а затем Джордж восстановил первоначальный вид пакета столь искусно, что Дик и Томас ахнули от изумления.

– Вот это ловко! – воскликнул восхищенный Дик Милльс. – Но каков святой отец, а? Послушай, Антони, вот что венецианский иезуит Фульвио ди Граччиолани пишет патеру Бенедикту Морсини в Бультон: