Он прошёл через весь дом и вышел на террасу с блаженной улыбкой на лице.

— Какая идиллия!

— Якоб! — Рейв бросается к другу, и мне явственно кажется, что он испытывает облегчение. — Что? Не стал в первые ряды революции?

— А всё… Всё закончилось, — улыбается Якоб. — До вас не доходят новости?

— Ну… скажем так, весьма медленно, — я закатываю глаза и тоже встаю навстречу Якобу.

— Найдётся место для меня?

— Поставлю палатку, — конечно, всё давно продумано, но это совершенно точно не палатка.

Мы с Рейвом, не сговариваясь, обустроили вторую крошечную спаленку, которая раньше была моей комнатой и поставили туда два раскладных диванчика, купленных с рук у улыбчивого соседа.

— Где Лю? — почему-то я была уверена, что если Якоб прибудет, то вместе с ней.

— Она… — он откашливается. — Почём мне знать? — улыбка не кажется искренней.

— А как остальные?

— Вы удивитесь, но Нока страдает по Фандеру Хардину, это мне Лис рассказал. Он звучал разочарованно.

— Ты не путаешь? Нимея и Фандер?

— О, они не вместе, ничего такого, но Лис в этом уверен, потому что она не стала с ним проводить время в Бревалане. Не знаю насколько он искренен, а насколько всё выдумал. Девчонки Ува вернулись домой, а Пьюран и её родители…

— Что?

— Ну скажем, сейчас Иные на хорошем счету у государства. Они в ярости немного… Слышали? Главой государства стал Илунжинец. В общем, родители Пьюран поддерживают новую власть, и у неё всё будет хорошо.

В его голосе я слышу тоску, но в душу не лезу. Лю пишет мне два дня спустя и кажется, что она счастлива, но обещает в скором времени навестить.

— Вот и всё, — шепчет Рейв.

Мы сидим с ним в беседке. Поздний вечер, всюду что-то поёт, щебечет, щелкает клювами. Светляки переливаются в зарослях пионов, пахнет мукатами, и нет никакого намёка на осень или скорый снег.

— Ага…