– А если германцы нападут на Цецину?

Они молча посмотрели друг на друга. Тулл погрыз ноготь.

– Похоже, Арминий так и сделает, – ответил он, представив, как сотни германцев лавиной накатываются на правителя и его эскорт. – Собери центурию. И побыстрее.

– Этого будет достаточно?

– Если взять больше, мы не доберемся туда достаточно быстро.

Фенестела кивнул и убежал.

Начался мелкий дождь. Он быстро перерос в сильный сплошной ливень, под которым люди почти сразу промокли до нитки. Над головами грянул гром. Небо разорвали ослепительные вспышки молний. Барритус германцев грянул с новой силой, гораздо громче, чем прежде. Знакомая и оттого вдвойне неприятная сцена. Воины Арминия приближаются, подумал Тулл, и их будет очень много.

И драться предстоит не за обоз, а за собственные жизни.

Глава 33

Глава 33

– Бегом! – проревел Тулл. – Бегом, мать вашу!

Пизон был чуть позади своего командира и шевелил ногами изо всех сил. Вперед они двинулись только что – и сейчас бежали вдоль вереницы повозок к тому месту, где во главе колонны Двадцатого легиона должен был находиться Цецина. В сандалиях хлюпала жижа, перевязь ерзала и сползала с правого плеча, в опущенной левой руке Пизон тащил щит. И все же он не мог допустить, чтобы его центурион – как-никак старик – бежал быстрее его. И от своих товарищей, Вителлия и Метилия, бегущих впереди, он отставать не собирался. Еще три шеренги солдат – вся остальная центурия – месили ногами грязь слева от него. Нам надо держаться вместе, думал Пизон, как и шесть лет назад.

Струи дождя барабанили по шлему, почти оглушая его. В небе гремел гром, со всех сторон доносились пронзительные крики и дикий боевой напев германцев. Расслышать хоть одно слово Тулла или кого-то из центурионов было невозможно, если только его не орали тебе в ухо.

– Куда мы бежим? – завопил Пизон.

– Что? – крикнул Метилий, не оборачиваясь.

– Куда… мы… бежим? – повторил Пизон медленнее и громче.

Они продвигались вдоль длинного обоза, постоянно останавливаясь для отражения атак германцев. Копья метнули во время первого нападения, и с ними пришлось проститься. Пизон уложил трех вражеских воинов; болезненный кровоточащий порез на левой щеке напоминал о перерубленном в стычке германском копье. Вителлий при каждом удобном случае жаловался на сломанный нос, в первой же сшибке размозженный брошенной дубинкой варвара. Ни один из уже погибших пятерых легионеров не был его товарищем по палатке, за что Пизон благодарил богов.

Вопрос остался без ответа, и он прокричал его снова, бросив вызов давящему серому небу и ненавистному проливному дождю.