– Ты не виноват в ее смерти.
– Не виноват!? Как ты можешь говорить, что я не виноват!? Я должен был стрелять первым. Нет, в следующий раз, когда мы встретимся с ним, я убью его голыми руками.
– Нам надо обыскать кабинет Бенсона, в нем все не так очевидно.
– Опять ты со своим проклятым делом! У тебя оно не забрало ничего, а у нас у всех… к чему оно привело нас? Хватит думать только о нем, я не могу продолжать его, пока помню о ней. – Сол с виной показал рукой на возлюбленную.
– Она – единственная, кто разделил со мной все чувства, кто понял меня! За свои девятнадцать лет, что я был с тобой, ты ни разу не попытался даже понять меня.
– Сол, пожалуйста, не начинай этот вечный спор.
– Это не спор, эти сухие факты! Никто не понимает, что лишь правильный спор ведет к взаимопониманию, никто не хочет думать об этом. Всем легче ходить со своими мыслями в своем прогнившем мешке и не мешать остальным, верно? Ты ведь тоже так думаешь, Джон. Пусть я и провел большую часть своей жизни с тобой, мы совсем непохожи. А она… – Планк снова посмотрел на Луну и расплакался.
Донлон молчал. Даже не пытался противопоставить что-то: понял, что все это не имеет никакого значения. Никто из них двоих не знал что их ждет – Сол от неведения, Джон от непонимания. “Была бы с нами Луна, она бы давно пристрелила этого мерзавца”. – признался себе шеф.
Сол осторожно поднял руку покойницы, в которой с искрометной настойчивостью лежал револьвер. Он взял его и посмотрел на отражение неба в нем. Были лишь белые точки, ничего более.
– Я не дал ей выстрелить. Остановил ее – подумал, что нельзя стрелять первым.
– Ты по-прежнему по-детски наивен, Планк. И это оставляет во мне веру в человека, в человека, способного сострадать, понимаешь?
– Теперь я не буду прежним. – горечь его сменилась злобой. -Слишком много я пережил, чтобы оставаться ребенком.
– Сол, но…
– Хватит. Не говори ничего. Я свой выбор сделал… Что он сказал тебе? Что сказал этот подонок?
– Он будет здесь завтра на рассвете. Хочет честной “схватки”.