– Твой муж просто скотина, Гита, – тихо сказал Ренат по-шведски.

– Да, Хансли, – устало согласилась Бригитта.

На «галдарею» из Палаты вышел Дитмер. Он не стал орать, как русские, вызывая нужных людей, а спустился по лестнице.

– Юхан, Бригитта, пройдите к губернатору, – негромко сообщил он.

Ни Ренат, ни Бригитта ещё не бывали в Тобольской Приказной палате – по-новому, в губернской канцелярии. Дитмер провёл их через большое сводчатое помещение, тесно заставленное столами, за которыми сидели и писали дьяки и подьячие, вернее, секретари и копиисты. Все они были одеты в одинаковые синие камзолы, похожие на военные мундиры. Для чиновников Матвей Петрович заказал на московском монетном дворе четыре мешка медных пуговиц с орлами. Каждому служителю выдавали по две дюжины. Если служителя изгоняли с места или он умирал, пуговицы было положено вернуть в казну. Чиновники проводили Бригитту взглядами.

– А ещё брехали, что шведские бабы на лошадей похожи, – с хитрой улыбкой шепнул копиист Минейка Сквозняк секретарю Волчатову.

Матвей Петрович внимательно оглядел свидетелей – молодую угрюмую жену Цимса с синяком под глазом и молодого шведа, по выправке – офицера.

– Какого беса ты бабу приволок, Ефим? – недовольно спросил Гагарин у Дитмера. – Бабы завсегда своих супружников выгораживают.

– Выслушайте её, господин губернатор.

– Ладно, пусть говорит.

– Расскажите, как всё происходило, Бригитта, – по-шведски сказал Дитмер. – От этого зависит судьба вашего мужа.

Скорчив презрительную рожу, Цимс глядел в сторону.

– Михаэль… пить… палка… шлис айнен шток… – Бригитта с трудом подбирала русские слова и рукой показала, как Цимс тычет палкой. – Цар Петер… церризеннес папир… рвать, дыра.

– Можете по-шведски, – разрешил Дитмер. – Я им переведу.

– Я не знаю, о чём был спор в таверне. Когда я вошла, Михаэль уже отнял палку у хозяина и ткнул ею в портрет царя на стене.

– Она грязная распутная девка, она лжёт! – злобно сказал Цимс Дитмеру по-шведски. – Я побил её за безделье, и она мне мстит!

Дитмер спокойно перевёл Гагарину слова Бригитты и Цимса.

– Спроваживаем, значит, злого супружника в застенок, – понимающе покивал Матвей Петрович. Он эту бабу не осуждал. Муж-злодей истерзал её.

– Недостойно, госпожа Цимс, порочить мужа, которому вы клялись перед алтарём в верности в горе и радости! – с пылким осуждением воскликнул фон Врех по-шведски и по-русски добавил: – Жена не может свидетельствовать против мужа, господин губернатор!

– Тогда пускай гвардеец расскажет, – распорядился Гагарин про Рената.