– Я тэбе до самый смэрти моэй любити буду, Аконя, – сказал он, словно старался убедить её в силе своей любви.

– Я знать.

– Я тэбе знайду.

– Не искать меня, – жёстко ответила Айкони, повернулась и пошла по санной дороге в предрассветный заснеженный лес.

Глава 11 Чужое золото

Глава 11

Чужое золото

Летний дворец государя изумлял весь Петербург. Зодчий Трезинь построил его на мысу между Безымянным Ериком и речкой Мьёй. Дворец был из кирпича, в два этажа, с голландской крышей, и Пётр приказал отделать его в виде фрегата. Окна напоминали орудийные лацпорты; между этажами вокруг всего здания тянулся пояс резных раскрашенных рельефов – аллегории войны со шведами; угол, обращённый к Ерику, нёс гальюнную фигуру – крылатого железного дракона, который заодно служил водостоком. Вместо лестниц Пётр распорядился уложить трапы с рёбрами на расстоянии «корабельного шага». Не хватало только мачт с реями и парусов. По весне вздувшаяся Нева входила в Ерик и во Мью, и царский дворец возвышался среди бурных вод, словно корабль. У крыльца швартовались галеры.

Матвей Петрович тоже приплыл на галере, и царский денщик, сержант-преображенец, сразу провёл его через богатые залы, обитые шпалерами, мимо купцов, иностранцев и вельмож, ожидающих аудиенции, в «модель-камору» – царский кабинет и одновременно мастерскую. За этот приезд в столицу Матвей Петрович виделся с государем уже в третий раз.

Он давно определил для себя правила обращения с норовистым Петром Лексеичем: не попадать ему под дурное настроение и являться всегда с подарками или хорошими новостями. При первой встрече Матвей Петрович отчитался о прибылях китайского каравана; при второй встрече он принёс остриё огромного бивня мамонта и ящик тончайшего китайского фарфора, а слуги загромоздили дворцовые сени кадками с саженцами – Пётр как-то сказал, что хочет растить на Аптекарском огороде сибирские кедры. Сейчас Матвей Петрович держал под мышкой сундучок с золотыми побрякушками, недавно найденными в долине речки Боровой Ингалки на впадении Исети в Тобол. Тамошние древние курганы и могилы по указу Матвея Петровича разрыл шадринский комендант князь Василий Андреич Мещерский.

С лукавым видом заговорщика Матвей Петрович поставил сундучок на стол царю и принялся одну за другой выкладывать бляшки. Пётр подошёл, держа в руке матросскую трубку с коротким изгрызенным чубуком, хмуро глянул искоса и взял в ладонь одну из бляшек – двуглавую лошадку.

– Зело забавно, – сказал он, думая о чём-то своём, и небрежно бросил бляшку обратно в сундучок. – Скажи, Петрович, откуда они золото брали?