У нас жизнь идет по-прежнему, и Катенька еще не оправилась после болезни. Доктора находят у нее ТБЦ, как по-ученому называют чахотку.

Думаю и все не могу придумать, чем можно спасти бедную мою девочку. Молюсь за нее денно и нощно. И вас всех прошу об этом — молитесь за Катеньку, за ее здоровье.

О себе писать, право же, нечего, да и нет желания. От Викентия Викентьевича было коротенькое письмо из Смоленска, он шлет вам поклоны и низко кланяется.

Погода у нас отвратительная, все дожди и дожди. Скорей бы уж наступала зима с ее холодами и снежными сугробами. Пишите, родные, не забывайте меня надолго.

Ваша Соня».

15

15

Бесхитростную эту открытку опустил в почтовый ящик на углу Невского и улицы Марата коренастый плотный мужчина в сером дождевике с капюшоном. Похож он был то ли на лесничего, то ли на агронома из отдаленной местности, вздумавшего навестить город по служебным своим надобностям. И держался как слегка оробевший в большом городе провинциал — медлительно, осторожно.

Адресованная за рубеж Советского государства почтовая открытка могла привлечь к себе внимание. Однако никакой тайнописи в ней не содержалось, а отсутствие обратного адреса легко было объяснить рассеянностью, свойственной многим людям.

Из текста открытки практическое значение имели всего два слова — ТБЦ и Смоленск. Все остальное являлось лишь набором пустопорожних фраз, всецело зависящим от литературных способностей их автора.

Предрасположенность к ТБЦ, будто бы обнаруженную у бедной Катеньки докторами, следовало читать, как известие о благополучном исходе первого этапа операции — без осложнений с пограничной стражей, без пристроившегося за спину «хвоста». Ну а письмецо мифического Викентия Викентьевича, якобы прибывшее из Смоленска с поклонами и поцелуями, в свою очередь должно было толковаться, как намерение прежде всего ехать именно в этот город — в Смоленск.

Естественно, что и очень искушенный специалист по дешифровке оказывался бессильным перед этими загодя условленными сигналами.

Мужчина в сером дождевике, отправивший хитроумную почтовую открытку в город Резекне, не имел никакого касательства ни к лесничеству, ни к агрономической науке. Практиковался он в другой сфере человеческой деятельности — был профессиональным разведчиком, доверенным лицом генерала Глазенапа.

28 октября 1928 года, в ранний утренний час, сквозь плотную завесу тумана, нависшего над редколесьем и кустарником заболоченной низины, мужчина этот тайно перешел линию советской границы.

Переправу устроили ему молчаливые расторопные сотрудники пограничной комендатуры в Зилупе, и устроили, надо воздать им по заслугам, с блистательной латышской аккуратностью. Все у них было обдумано и заранее предусмотрено, так что риск казался совершенно ничтожным, сведенным до минимума.