– Он должен стоять у столба пыток! – пробормотал он сам себе. – Для чего мы его поймали? Кто бы мог подумать, что этот сын предателя живым попадется нам в руки!

Он не без труда извлек кляп изо рта Рогатого Камня, и из груди того вырвалось хриплое дыхание.

С потерей крови слепая злоба Шонки выдохлась и уступила место алчности: он, не спрашивая Сына Антилопы, присвоил себе ожерелье Рогатого Камня из медвежьих когтей и потребовал:

– Поймай буланого! Это будет мой мустанг!

Сын Антилопы понимал, что лошадь им сейчас очень пригодилась бы: на нее можно было бы взвалить пленника. Поэтому он направился к лошадям. Буланый жеребец сердито покосился на него и, когда он взялся за лассо, ускакал прочь. Сын Антилопы, убедившись, что его не поймать, без особых усилий оседлал пегого мустанга.

Когда он вернулся к Шонке, тот презрительно хмыкнул:

– Что же ты упустил буланого?

– Придержи свой язык и побереги силы! – сердито ответил Сын Антилопы. – Он не был стреножен. Гораздо хуже то, что нам придется оставить наблюдательный пункт.

– Ты думаешь, нам надо уходить? – тихо спросил Шонка.

– А ты хочешь остаться здесь и сторожить эти лужи крови, которые любая слепая собака найдет даже в следующую луну? Ты разве не слышал – Джим, Красный Лис, в блокгаузе?

– Нет.

– Ненависть ослепила твои глаза и закрыла твои уши. Я жалею, что послушался твоего совета. Теперь мы должны уходить.

– Назад?

– А куда же еще? Давай садись на лошадь!

Шонке пришлось покориться. Сын Антилопы верно оценил положение, с этим нельзя было не согласиться. И Шонка вскарабкался на своего мустанга, хотя голова у него кружилась. Сын Антилопы поднял пленника, положил его на лошадь Маттотаупы и крепко привязал, как тушу убитого зверя. Потом вскочил на своего мустанга и велел Шонке ехать впереди, чтобы тот сам задавал темп движения. Галопа они себе позволить не могли. По расчетам Сына Антилопы, они должны были прибыть в стойбище не раньше чем через пять-шесть дней. Сыновья Большой Медведицы одновременно с двумя разведчиками, Шонкой и Сыном Антилопы, покинули зимнее стойбище в лесах предгорья и, скорее всего, уже добрались до Конского ручья.

Тем временем наступил рассвет. Сын Антилопы посмотрел в сторону блокгауза. Там все было тихо. Оттуда им опасность, похоже, не грозила. Солнце еще не грело, поскольку с севера дул влажный ветер. По небу плыли серые обрывки облаков. Местность, по которой они ехали, была безлюдной; даже дичь попадалась здесь редко, потому что в других местах добывать пищу было легче. Это была та самая местность, по которой одиннадцать лет назад Маттотаупа, Харка и Тобиас вели группу белых людей, застигнутых песчаной бурей во время одной из первых разведывательных экспедиций в связи со строительством железной дороги. Но сейчас Рогатый Камень не узнавал знакомые места, он вообще ни о чем не думал – ни о вчерашнем дне, ни о настоящем, ни о будущем. Его мучили боль в ранах, жажда и удушье. Прилив крови к голове, свисавшей с лошади, усугублял эти муки, и он постоянно пребывал в полуобморочном состоянии, на грани между мучительной явью и спасительным бесчувствием. Впервые в жизни он, уже став мужчиной, находился в чьей-то власти.