Мичман, управляющий горизонтальными рулями, толкнул вперед маленькую рукоятку, и палуба начала плавно крениться. «Байкал» поднырнул под подводный ледяной хребет.
Шрамм хотел бы дать Ванну все, что тот желал, но не мог. И дело тут было не в отсутствии опыта, а в законах тригонометрии. Пеленг цели номер девять перестал меняться. Она остановилась или легла на встречный курс; но Бам-Бам не мог определить, что именно. Этому мешала стена льда впереди. Старший акустик вывел на экран сигналы шумопеленгатора, надеясь обнаружить хоть что-нибудь, все равно что, что помогло бы ему разрешить проблему.
В самом центре экрана пульсировали яркие линии с пеленгом ноль-ноль-ноль. Это искусственный кит пел свою...
Линии стали тусклыми, затем исчезли совсем, как будто где-то щелкнул рубильник. Другие линии, заполнявшие остальной экран, свидетельствовали о том, что все системы работают исправно. Молчание было полным.
— Центральный пост, докладывает акустик. Мы только что потеряли контакт с целью номер девять.
— Попробуйте найти его в пассивной полосе.
— Ищу.
Ревущий кит представлял из себя слишком легкую цель, и даже Шрамм понимал, что он слишком долго концентрировал свое внимание на громком, отчетливом звуке. Мир гидроакустики состоит из непрерывных, едва уловимых перемен. Уставившись в одну точку, быстро теряешь представление о том, что происходит в других местах.
Шрамм прошелся по акустическому спектру океана, вслушиваясь в другие, значительно более слабые звуки. Среди них не было ничего рукотворного.
И вдруг — вот оно!
Ого! В центре экрана появилась яркая линия, в том самом месте, где в последний раз находился голос кита. Она быстро размножилась, превратившись в две, три, дюжину линий, постоянно увеличивающихся в яркости.