Мне приятно, что он меня не забыл. Но я молчу из соображений тактических и отчасти педагогических. Как ни странно, майор Визиру меня интересует в гораздо большей степени, чем Матей Диникэ. Причина проста. Я уже упоминал ее. До этого случая с «одиноким летчиком» моя деятельность распространялась только на территорию гарнизона и городка, в котором мы живем и работаем. Впервые мне представилась возможность сотрудничать с офицером из Бухареста, из управления, с человеком, чей оперативный опыт наверняка был гораздо обширнее и глубже, чем мой собственный. Одним словом, хотелось бы посмотреть на него в действии. Как он возьмется за Диникэ? Мне, если говорить честно, было бы трудно начать издалека, дипломатически и постепенно подвести его к событиям, которые произошли с Роксаной и Михаем. Я бы уж наверняка в самом начале сморозил какую-нибудь глупость, спугнул бы его, и весь этот разговор мог бы пройти впустую. Поэтому теперь я восхищаюсь непринужденностью, с которой Визиру ведет этот нелегкий разговор. Каждым жестом, каждым словом майор дает понять брату Роксаны, что ему многое известно. Это прекрасное представление, своеобразный спектакль, с полным, впрочем, уважением к человеческому достоинству собеседника.

К моему удивлению, они ведут скорее светскую беседу. Я мучаюсь нетерпением, мне хочется поскорее что-нибудь узнать, а они не спеша болтают себе о туризме, побережье, женщинах, амурных приключениях иностранных туристов с местными красотками. Эта вводная часть позволяет гостю расковаться, почувствовать себя свободно. Визиру только этого и ждет, чтобы приступить к сути дела.

— Я думаю, что, встретив здесь майора Атанасиу, вы поняли, для чего я вас сюда пригласил.

Матей Диникэ внезапно грустнеет, бросает на меня мученический взгляд, вздыхает и с вполне понятным смущением отвечает:

— Да, эта ссора Роксаны с мужем… Михай уехал из дому, верно?

Его искреннее огорчение побуждает меня вступить с ним в разговор. Я несмело уточняю:

— Владу не только оставил жену. Он не явился в часть…

— Как это, мой зять до сих пор не вернулся домой?

Только сейчас я замечаю, что глаза у Матея Диникэ такие же, как у Роксаны, — большие и широко расставленные.

— Вот именно, до сих пор не вернулся… И мы не знаем, где он, от него нет никаких сигналов. В Бухаресте у родителей он не появлялся. Там мы его уже искали. Насколько мне известно, в части у него отношения со всеми были нормальные… Никаких конфликтов. Мы думаем, что, может быть, вы что-нибудь знаете.

— Это, по-видимому, приравнивается к дезертирству? — Матей снова вздыхает. Он весь как-то внутренне напрягается. Опускает руку в карман, шарит в поисках сигарет, которые он пять минут назад уже вынул, потом бросает взгляд на коробку леденцов на письменном столе.