— Нет, нет, Антуанетта, — прошептала принцесса, опустившись на колени рядом с королевой, которую нежно обняла, — не говори, что у твоего сына нет ни будущего, ни надежд! Надейся на Бога, надейся, что наше завтрашнее предприятие окончится счастливо для нас, что мы спасемся и уедем в Англию. И тогда, может быть, настанет день, когда сын моего дорогого брата, уже взрослым юношей, наденет шлем воина, опояшется мечом и снова завоюет трон своих предков, который и займет как Людовик Семнадцатый. Будем надеяться на это, сестрица!

— Да, будем надеяться! — прошептала королева, вытирая слезы. — А вот, — продолжала она, развертывая и третий сверточек, — вот третья реликвия — его волосы — последнее, единственное воспоминание о короле-мученике, о несчастном муже несчастной жены, о несчастном короле несчастного народа! О мой король, они положили на плаху твою бедную голову, на которой росли эти седые волосы, и топор, ужасный топор гильотины…

Королева вскочила с криком ужаса, заломила руки, и слово жалобы, слово проклятия уже дрожало на ее губах; но принцесса бросилась ей на шею и прижалась к ее холодным, дрожавшим от гнева губам горячим поцелуем.

— Ради бога, говори тише! — прошептала она. — Если Тизон слышала твой громкий голос, твой крик — мы погибли! Тише! Мне кажется, я слышу шаги… Прячь поскорее вещи! Скорее в постель! О, ради бога, скорее!

Обе поспешно схватили вещи и бросились каждая на свою постель.

— Она идет! — шепнула принцесса. — Притворимся спящими!

Принцесса не ошиблась: стеклянная дверь из коридора в детскую медленно и беззвучно отворилась, и Тизон вошла с лампой в руках. Несколько мгновений она простояла у двери, прислушиваясь и оглядываясь, но все кругом было тихо. Только слышалось ровное дыхание спящих детей; в спальне королевы царила тишина.

— Однако я совершенно ясно слышала шум, — проворчала Тизон. — Я проснулась от громкого крика, и когда села в постели, то слышала громкий разговор. — Она тихо скользнула к детским кроваткам и направила свет лампы на лица спящих. — Спят крепким сном, — прошептала она, — они не могли кричать и разговаривать. Заглянем в другую комнату.

Она вошла в следующую комнату; обе дамы неподвижно лежали в своих постелях, моля Бога поддержать их мужество и твердость.

Тизон подошла к постели принцессы и направила яркое пламя лампы на ее лицо. Свет, видимо, разбудил принцессу.

— Что случилось? — воскликнула она. — Что такое, сестрица? Мария-Антуанетта, где ты?

— Я здесь, я здесь, Елизавета! — ответила королева, вскакивая, точно после крепкого сна. — Зачем ты позвала меня и кто это здесь?