Орали воины, бежавшие по стене, снизу неслись крики рабочих, а над всем этим гамом слышался отрывистый крик Мелика:

— Живей стреляй, ребята! Целься! Целься! Что вы, черти, как попало стреляете!.. Кончай!

Василий Данилыч увидал, что Боброк добежал до башни и стрелы могли задеть его людей. Несколько мгновений, и по лестницам, которые притащили воины Волынца, они добрались до зубцов стрельни.

Василий Данилыч только ахал, хлопая себя по бокам:

— Ах, удальцы! Ах, хитрецы! — Вдруг за спиной он услышал фырканье, кашель. Боярин оглянулся. Увидел — хохочет Прокопий Киев.

— Ты чего?

— Смехота, ей–богу! Как малые робяты, тешатся.

Василий Данилыч отошел от перил, нахмурился.

— Погляжу я на тебя, Прокопий, дурной ты. Ну, чего ржешь? — передразнил: — «Малые робяты», как бы не так. Ты гляди, как они кремль построили. Одну башню ворог захватил, с двух соседних ее стрелами засыплют. Видал, как били? Тут не игра, а большая премудрость!

— Ну да, премудрость!

— Да пойми ты! Каждая захваченная башня под обстрел двух других попадает, и тут же по стенам на приступ. Вишь, Боброк проверял, далеко ли бежать да хорошо ли лучники пошедших на приступ стрелами прикроют.

— Ладно, ладно, разумник, твоими бы устами да мед пить. А на мой взгляд, те, что на приступ пошли, так на стенах и лягут.

— Не добегут?

— Вестимо, перебьют их.

— Это ты врешь! Сам видел: в каждую бойницу по десятку стрел влетело. Из осажденной стрельни носа не высунешь.

— Ишь насел, — отмахнулся Прокопий Киев, — ну, право, будто я стрельню захватил. Ну, влетело и влетело. Не нам эти башни защищать. Ты лучше взгляни, что в Кремле деется.

Василий Данилыч взглянул вниз. У Тайницкой башни тесно сгрудился народ. В толпе не сразу разберешь, где князья, где воины, где рабочий люд. В середине толпы лежал загнанный насмерть конь, покрытый клочьями пены.

Прокопий первым разглядел в толпе князя Дмитрия и гонца, что–то торопливо говорившего ему.

Что? Что?

И вдруг над толпой, над Кремлем, над Москвой понесся все шире, все страшней короткий зловещий вопль: