— Государь! Бьет тебе челом сотник Абдулла. Рассуди наш спор, и да будет так, как ты решишь.

Иван оглянулся на князя, ответил ворчливо:

— Невежи! Вон князь великий Тверской Михайло Александрович. Ему и надлежит быть судьей.

Но татарин стоял на своем:

— Государь! По старому доброму обычаю монголов судить должен первый встречный. Первым был ты…

Вельяминов со страхом опять поглядел на князя, но Михайло Александрович только усмехнулся.

— Ты был первым, тебе и судить.

Сотник тем временем говорил:

— Тому назад семь дней обрушился на меня гнев Аллаха — снежная буря разметала в бескрайной степи мои стада. Отара овец в две сотни голов пристала к стадам Бурхана–сотника… — кивнул на молодого.

— Понятно, — перебил ордынца Вельяминов, — сотник Бурхан прихватил твоих овец.

Татарин отшатнулся, хлопнул рукавицами по бокам.

— Что ты, государь! Может ли быть такое? Бурхан–сотник приставил к моим овцам руса Петри–раба, но раб был ленив и лукав, и через три дня, ночью, стая волков уволокла двенадцать баранов.

Вельяминов не вытерпел и вновь перебил Абдуллу:

— Эко, двенадцать баранов волки заели, когда он тебе два ста спас. А ты, жадный пес, еще недоволен!

Татарин опять удивился.

— Государь, не таков Бурхан–сотник, чтоб остаться в долгу, он отдает мне двенадцать баранов.

— Так о чем же спор?

— Я прошу только десять, а взамен двух баранов прошу отдать нерадивого Петри–раба.

Иван Вельяминов только головой покачал.

— Дешево больно — раба за двух баранов.