Всплеск, брызги. В воде мокрая голова с обвисшей бородой и рука, ухватившаяся за цепь. Лодка качнулась, черпнула воду. Другой, такой же мокрый, упал грудью на борт, карабкается в лодку.

Конечно, не все бежали к лодкам. Нашлось немало и таких, кто кричал, что надо идти на стены и угостить с них царевича Арапшу как следует.

Васька Беспутный, известный всему городу еще со времен мора, когда он бесстрашно покойников возил, без шлема и доспеха выскочил к Дмитриевским воротам и, встав коренастым увальнем поперек дороги, заорал на беглецов:

— Куды, окаянные? Куды? Срам! На стены, други! Стены града новы!

Вокруг закрутился людской водоворот.

— Зычно кричит мужик!

— Что его слушать, беспутного!

— Нет, ты послушай: Васька правду бает!

— На стены!

— На стены, нижегородцы!

Из города к воротам бежали бронники, щитники, гончары, всякий иной мастеровой люд, вооруженный кое–как, но на врагов за набеги злой и готовый сесть в осаду. Васька, навалясь плечом, начал закрывать тяжелые башенные ворота. Старый бронный мастер, забравшись на стену, кричал:

— Сюды, братия! Измрем за Новгород Нижний! Не пустим во град ордынских супостатов! Глядите, и князь Дмитрий Костянтинович с нами!

Действительно, конь князя врезался в толпу. Вокруг закричали:

— Слава! Князь Митрий в доспехе, отроки с ним в доспехах тож! Слава!

Князь, привстав на стременах, приказал:

— Отворяй ворота!

Васька протолкнулся к нему.

— Опомнись, княже! Отроков у тя и трех десятков не наберется. Нешто можно на татар с такой силой идти? Погибнешь с честью, но без толку.

Княжий кистень взвился над головой Васьки.

— Ты, голодранец, меня учить! Вор ненадобный! Стервина! Падаль!