В «Уставе об этапах в Сибирских губерниях» отмечалось, что, как показывал многолетний опыт, побеги в Сибири совершались, как правило, летом [Устав 1822а: 22]. В связи с этим отправляемая в летнее время партия не должна была превышать 60 человек, а в зимнее, когда лютые холода не благоприятствовали побегам, составлять максимум 100 ссыльных. В каждой партии должно было находиться не более десяти каторжан, которые считались более опасными, чем просто ссыльные. Кроме того, Сперанский предписывал, чтобы из сборного пункта в селе Тугулым на западной границе Тобольской губернии отправлялось не более одной партии в неделю. Тем не менее из-за роста числа ссыльных в 1820-е годы чиновники были вынуждены игнорировать эти ограничения и таким образом ставить под угрозу безопасность партий. Не успели реформы Сперанского осуществиться, как число ссыльных в одной партии стало превышать 400 человек. Дальнейшие попытки ограничить размеры арестантских партий были погребены под толпами людей, хлынувшими потоком в систему ссылки. В 1835 году правительственные чиновники, уполномоченные инспектировать ссыльных, отмечали, что из-за огромного и непредвиденного роста численности арестантов «местное начальство поставлено в величайшее затруднение и даже в невозможность исполнять во всей точности правила, указанные Уставом о ссыльных». По их наблюдениям, численность одной партии регулярно превышала 250 душ [РГИА. Ф. 1264. Оп. 1. Д. 71 (1835). Л. 136 об. – 137].

Сами пешие арестантские партии представляли собой поистине жалкие процессии (рис. 8.2). Впереди шли приговоренные к каторге. Каторжане считались более опасными, чем ссыльные, и более склонными к побегу. Они шли в ручных кандалах, на ногах были тяжелые ножные оковы, соединенные цепью, проходящей через кольцо, прикрепленное к поясу. Кроме того, для предотвращения побегов они были попарно прикованы цепью к железному пруту, позже замененному цепью. Если один падал, все должны были остановиться. «Остановится один за нуждою – все должны стоять и дожидаться» [Максимов 1900: 14]. Один из современников-наблюдателей подробно описывал злоключения арестантов в пути: тяжелые оковы, хотя и обтянутые кожей, натирали ноги, измученные от ходьбы, а самым невыносимым было сковывание попарно: наручники заставляли каждого осужденного страдать от любого движения своего напарника, особенно если прикованные друг к другу были разного роста и телосложения [Румянцов 1876: 12]. В одну пару наручников могли заковать двоих «за недостатком кандалов» [Ядринцев 1872: 320]. За ними шли сосланные на поселение, закованные только в наручники. Следом, уже без оков, – те, кто отправлялся в административную ссылку и в ссылку на водворение. Замыкали шествие члены семьи, добровольно последовавшие за своими родственниками в ссылку. За колонной грохотали четыре подводы, в каждую была впряжена одна лошадь. Они везли вещи ссыльных (разрешалось не более 12 кг на человека) и, если оставалось место, стариков, детей и больных [Власенко 2008: 63].