Л. 1–2]. В феврале 1866 года еще одиннадцать осужденных замерзли по дороге из Красноярска в иркутский острог.

Вскрытие тел показало, что «желудки их найдены совершенно пустыми». Кроме того, «никто почти из арестантов не имел теплой одежды», а один из них «прибыл без рубашки в чужом кафтане, под которым было подложено сено». Согласно показаниям выживших арестантов партии, они сообщили нижнеудинским властям, что у них нет необходимой одежды для путешествия, но «на это не было обращено должного внимания». Заключенным и в этот раз пришлось продать одежду, чтобы купить хлеб по вымогательским ценам у этапных солдат и их семей [РГИА. Ф. 1286. Оп. 29. Д. 771 (1868). Л. 10].

Хотя центральные органы власти резко критиковали эти злоупотребления, пресечь их было невозможно. Узнав о смерти заключенных в 1866 году, министр внутренних дел А. Е. Тимашев (1818–1893) в результате заметил в письме генерал-губернатору Восточной Сибири: «Если все описанное могло произойти на глазах Енисейского губернского начальства, то что следует предполагать о местностях, удаленных от такого надзора?»

Уже не в первый раз Тимашев обратил внимание губернаторов провинций на опасности, связанные с монополией этапных солдат и их семей на продажу заключенным провианта. Он упоминал о требуемом «строгом преследовании виновных в изъясненных злоупотреблениях». Подчиненные Тимашева, губернаторы Енисейской и Иркутской губерний П. Н. Замятнин и К. Н. Шелашников, всячески выкручивались, пытаясь оправдать и объяснить инцидент. Они признали, что доводить арестантов до смерти недопустимо, но утверждали, что у этих людей не было подходящей одежды уже при отправке из Томска в Красноярск: красноярская пересыльная тюрьма была так переполнена, что там вспыхнула эпидемия тифа, и у ее начальства не было иного выбора, кроме как отправить партию осужденных в Иркутск (каждый год по маршруту проходило 7500 ссыльных и их родственников).

Летальный исход можно было предотвратить, уверял Замятнин, если бы унтер-офицер Кашин, которому была вверена партия, позволил ссыльным укрыться от мороза и поправить здоровье в одной из попутных деревень. Шелашников же в очередной раз согласился, что необходимо усилить надзор и отчетность по вопросу снабжения ссыльных, отправляемых на восток. Но правительство не могло навязать свою волю начальникам этапов в тысячах верст от Санкт-Петербурга. В 1860–70-х годах ссыльные продолжали гибнуть в походных конвоях от холода, голода и болезней в таких больших количествах, что это вызвало протесты местного крестьянства, которое обязали брать на себя похороны умерших [РГИА. Ф. 1286. Оп. 29. Д. 771 (1868). Л. 4–5, 19–23 об., 32–34; Оп. 36. Д. 686 (1875). Л. 14].