Однако аресты и казни, а также готовность местных партработников участвовать в кампаниях приобрели неожиданный размах. Чем дольше протекали кампании типа земельной реформы и борьбы с контрреволюцией, чем больше крови казненных лилось на землю, тем настойчивее становились призывы центрального правительства к местным властям проявлять сдержанность[575]. Многие исполнители на местах (партийные работники, ополченцы) явно использовали эти кампании для сведения старых счетов с соседями и решения затянувшихся местных конфликтов в свою пользу.

Массам надлежало не только наблюдать за событиями, но и принимать в них активное участие. Их следовало «поднять» (фадун цюньчжун) и навязать им роль в курсе, проводимом властью, чтобы таким образом они коллективно подтверждали ее народную легитимность. Широкое и непосредственное участие масс в уголовном процессе надо было тщательно отрепетировать. К многочисленным судебным процессам и кампаниям привлекали представителей всех слоев общества, мобилизуя низовые партийные кадры и объединяя их ради целей, продвигаемых властями. Как утверждала Джулия Стросс, говоря о массовых кампаниях, самой важной аудиторией являлась «региональная и местная прослойка революционной власти» [Strauss 2002: 85]. Задачей центральной власти было расположить к себе местных и городских руководящих партработников, через которых центр проводил свои директивы. Поэтому кампании, массовые суды и народные трибуналы играли важнейшую роль в трансляции норм, установленных властями, и надзоре за их соблюдением. Функционируя в обход судебной системы, они снабжали центральную власть мощной идеологической и нравственной мотивацией, обеспечивавшей покладистость и исполнительность низового партийного состава и чиновников, а также населения в целом. В то время как судебная система служила организационным ядром санкционированного процесса, массовые суды и кампании действовали как гибкие неофициальные механизмы, призванные эффективно, непосредственно, быстро вводить на местах социально-политические нормы и удостоверяться в их широкой общественной поддержке и выполнении.

Кампания по подавлению контрреволюции придала этим массовым организациям более структурированную форму и, с официального одобрения, предоставила им возможность расширить свои полномочия. Ко времени окончания данной кампании в 1953 году в Китае было 170 000 домовых или рабочих комитетов безопасности с численностью массовых активистов более 2 000 000 человек[576]. Они стали опорой для имевших небольшие штаты отделов общественной безопасности и решили проблему, беспокоившую соответствующее министерство со времени освобождения. Под руководством местных органов общественной безопасности, предприятий, деревень и городов их силы объединились, взяв под контроль все аспекты социальной жизни, чтобы охранять общественный порядок буквально на каждой улице и в каждой рабочей бригаде.