Когда набиралась группа из двадцати евреек, их отсылали в Освенцим. Глядя, как они уезжают, Реня чувствовала, что сердце у нее разрывается. Она была одной из них, пусть они и не знали об этом.
Женщин, вызываемых на допрос, выкликали без предупреждения. Некоторые, услышав свое имя, падали в обморок, их относили в комнату допросов на носилках. На следующий день они возвращались избитые до полусмерти. Иногда до смерти.
Большинство здешних заключенных подозревались в политической деятельности. Среди них встречались целые семьи. Матери и дочери сидели с Реней, мужья и сыновья – в мужском блоке. Женщине могли сообщить во время допроса, что ее муж убит или отправлен в Освенцим. Матери постоянно получали подобные сообщения о своих дочерях и сыновьях. У них пропадало желание жить; пострадавшими оказывались все.
Реня узнала, что многих поляков, женщин и мужчин, казнили за то, что они помогали евреям. Одну женщину повесили, заподозрив в том, что она прятала свою бывшую хозяйку-еврейку. Ей было всего двадцать пять лет, у нее остались двое маленьких детей, муж и родители. Некоторые узницы состояли в смешанных браках, их держали в тюрьме как заложниц, поскольку их мужья-евреи прятались от полиции. А некоторые и вовсе не знали, за что арестованы. Их по три года держали в заключении без официального обвинения, в их дела никто даже не заглядывал. Распространены были и приговоры в отсутствие обвиняемого: узник не знал, почему и когда будет казнен. Однажды привезли целую деревню, несколько сот человек. Судя по всему, эти крестьяне имели контакт с кем-то из партизан.
Однажды Реня в час прогулки во дворе увидела, как прибыли четыре грузовика, полные детей. В том районе действовали партизаны, и немцы в отместку отобрали детей у невинных мирных жителей. Детей поместили в отдельную камеру под присмотром престарелой узницы. Кормили и допрашивали их так же, как взрослых. При виде плетки дети признавались во всем, чего от них требовали. Но нацистам годились и такие «признания». Потом детей отослали в Германию и определили в немецкие школы, где из них должны были сделать «респектабельных немцев».
Одна полька показала Рене свои руки – на пальцах не было ногтей. Они отвалились после того, как под них загоняли раскаленные иголки. А пятки у нее сгнили от того, что по ним били раскаленными металлическими прутами. Под мышками остались следы цепей: полчаса она провисела на них, пока ее избивали. Потом ее подвесили вниз головой и продолжили избивать. Воло́с на макушке у нее не было – их выдрали. И чем же она все это заслужила? В 1940 году ее сын исчез. Ходили слухи, будто он возглавил партизанский отряд. Немцы заподозрили, что его родственники поддерживают с ним связь. Эта женщина была последним членом их семьи, оставшимся в живых.