Джесси на этот раз не потеряла достоинства; не сказав ни слова, она гордо и спокойно повернулась и пошла к двери.

Итак, эта женщина была его жена!

Джесси казалось, что никогда в жизни она не забудет этого унижения и позора, этого оскорбления, нанесенного ей этой женщиной и тем человеком.

XX В КУЗНИЦЕ

XX

В КУЗНИЦЕ

Выйдя из дверей, Джесси спокойно прошла через цветник, затворила за собой калитку, затем не оглядываясь быстрым шагом пошла по направлению к станции. Несмотря на то что дождь лил потоками, а холодный, резкий ветер срывал ее шляпу и раздувал платье, Джесси ничего не чувствовала и не замечала. У нее было теперь только одно желание — скорее вернуться в Лондон, застать там отца и вместе с ним возвратиться в Америку с первым же пароходом. Она утешала себя только тем, что отец сумеет рассчитаться с этими людьми, позволившими себе так посмеяться над ней, так глубоко оскорбить ее.

Но все эти мысли не в состоянии были сделать ее нечувствительной к трудности и продолжительности пути. Ночь была до того темная, что она ничего не видела в двух шагах перед собой; дорогу размыло, в глубоких колеях стояла вода. Джесси выехала в такую чудную погоду, что не захватила с собой даже плаща или накидки; платье на ней было легкое, кисейное, а на ногах тоненькие ботиночки. Теперь все на ней вымокло до нитки. Большая французская шляпа с розовыми перьями начала уже пропускать воду; у нее был до того жалкий вид, что даже жесточайший враг пожалел бы ее. Дорога тянулась бесконечно в глубоком мраке беспросветной ночи; казалось, ей не будет конца.

И Джесси шла, шла, все вперед и вперед, хотя ноги отказывались ей служить, а промокшая одежда стесняла ее движения. Дождь слепил ее, слезы выступали на глазах. Только бы где-нибудь увидеть свет, услышать человеческий голос, думала она, но кругом было темно, и только ветер то жалобно, то сердито завывал в вершинах деревьев.

Ей казалось, что если бы только дождь перестал ей хлестать в лицо и небо разъяснилось, то всему горю ее был бы конец. Вдруг за поворотом яркий красный свет громадным пятном лег на дорогу; мерные тяжелые удары молота почти одновременно донеслись до ее слуха. Она подняла глаза и увидела у самой дороги кузницу. Трудно передать, до чего она ей обрадовалась. Она чуть не бегом добежала до нее.

Кузнец Яков с помощью очень маленького мальчугана и под наблюдением Буббля, деревенского умника, любившего везде чему-нибудь научиться, трудился над починкой сломанной оси у тележки Буббля в тот момент, когда в воротах его кузницы появилась Джесси. По привычке своей Яков, слывший за человека книжного и ученого, подробно разъяснял Бубблю, в чем дело и какая могла бы выйти беда, если бы починка не была произведена, как следует, уснащая при этом свою речь обильными цитатами из Священного писания, в которых у него никогда не было недостатка. Он занес уже молот и готовился опустить его на наковальню, когда хрупкая женская фигура на пороге заставила его застыть в этой позе.