Всегда горячий и стремительный, помощник Кускова на этот раз говорил сдержанно и неторопливо, и в его манере держаться было что-то от Баранова и Ивана Александровича. Неосознанно, в решительную минуту, он перенял их хладнокровие и твердость.

Спутники это почувствовали и приободрились. Лука, основательно струхнувший, хотел было по привычке закуражиться, но не посмел, а Манук преданно кивнул головой и без слов повернул в лес.

Но они не прошли и половины пути до лодок. Лесной массив вдруг оборвался, и перед путниками возник широкий пологий распадок, постепенно переходивший в плоскогорье. По этому распадку бежали трое индейцев, голых и безоружных, а за ними гнались несколько всадников в плащах и шляпах, по виду испанские солдаты. Всадники размахивали арканами, как видно, пытаясь накинуть их на убегающих.

Прежде чем Алексей и его товарищи поняли, в чем дело, тонкая волосяная веревка взвилась над крайним индейцем, охватила плечи. Индеец упал, а солдат, сразу же круто повернув лошадь, потащил его по траве. Почти одновременно такая же участь постигла и второго индейца. Только третий, старик, с травяной повязкой вокруг бедер и пучком волос на голове, украшенных перьями, продолжал бежать, петляя и бросаясь то в одну, то в другую сторону. Даже издали можно было заметить, как судорожно он хватал ртом воздух и как постепенно замедлялись его движения. Теперь за ним гнались двое солдат, и видно было, что до леса он не успеет добраться.

Не рассуждая, Алексей сорвал с плеча ружье. От выстрела гулко прокатилось эхо. Конь одного из солдат вздыбился, рванулся назад и упал на передние ноги. Всадник перелетел через голову и растянулся в траве.

Почти в тот же момент выстрелил и Лука. Но зверобой целил всаднику в голову и от спешки промахнулся. Пуля всего лишь сбила обшитую позументом шляпу. Испанец на всем скаку повернул лошадь, так, что она заржала и едва не рухнула, и понесся обратно. Услышав стрельбу, остальные солдаты, подхватив пленных и ошеломленного падением товарища, тоже ускакали вверх по ложбине. Среди них Алексей приметил и темную сутану монаха, ехавшего на белом муле. Все это продолжалось не больше минуты.

Когда наконец Алексей опомнился, распадок был пуст и лишь невдалеке хрипела, пытаясь подняться, смертельно раненная лошадь. Потом дернулась и затихла. Индейца тоже не было. Он скрылся в лесу.

— Горяч ты, Лексей Петрович! — сказал Лука с неподдельным восхищением. — Здорово резанул! А я прямо в шляпу его поцелил. Видал?

Но Алексей его не слушал. У него еще дрожали руки, и он молча принялся заряжать ружье.