Пока Гагемейстер говорил, Алексей не мог освободиться от чувства неприятного удивления. Капитан-лейтенант повторял давно уже известное и Чу-Чу-Оану и другим, акт тоже был давно составлен и лежал в делах компании. Непонятно — капитан-лейтенант бывал на Ситхе, знал, что индейцы свято сохраняют свое слово. Теперь выходило так, что только он, капитан-лейтенант императорского флота, мог договариваться здесь, а Кусков и даже Баранов никакого значения не имели. Или, может быть, за этим кроется что другое? Истинной цели приезда Гагемейстера они ведь так и не знали... Алексей поглядывал на Кускова, но тот сидел согнувшись на низкой скамейке и слушал.

Однако индейцы поняли слова приезжего как новое изъявление дружбы. Когда Манук кончил переводить, Чу-Чу-Оан обвел взглядом стариков, что-то гортанно и певуче произнес, затем поднял руку и сказал:

— Друг наш! Некогда на земле жил один народ и все были — люди. Великая буря разорвала землю, воды отгородили людей. Одни жили под солнцем — и стали темными, другие жили далеко от солнца — и стали белыми. И они забыли друг друга... Только вы узнали нас, потому что сохранили большое сердце. Мы рады вам...

Вождь сказал это просто, внешне невозмутимо, но в голосе его слышалось волнение. Сидевшие рядом старики кивнули головами, а Большой Желудь повернулся к нему, чтобы лучше видеть своим единственным глазом. Скромность и благородство индейцев подействовали и на Гагемейстера. Он встал, с достоинством поклонился и, уже стоя, произнес небольшую ответную речь. Затем велел Мануку передать, что к вечеру он составит новую бумагу, на которой вожди и старейшины должны поставить свои подписи.

После этого были внесены подарки. По дороге в дом Гагемейстер предусмотрительно дал распоряжение суперкаргу Хлебникову. Вожди получили по плащу и кафтану, старейшины по плащу. Сверх того, капитан-лейтенант каждому подарил по ружью.

Гости были восхищены. Правда, лица их оставались бесстрастными, но Алексей видел, как заблестели глаза, как бережно старики положили возле себя полученное. Он невольно подумал, что подарки нужно было передать не через суперкарга, а через Кускова. Однако промолчал. Не стоило портить праздничного настроения, тем более что Иван Александрович все эти дни хворал и только старался казаться бодрым.

Утешила Алексея встреча Чу-Чу-Оана с Екатериной Прохоровной. Молодая женщина вышла из своей горницы скромно, как девушка, в темном сарафане и длинной шали, поверх которой были выпущены косы. Она остановилась на пороге, оглядела всех своими широко расставленными спокойными глазами, а затем быстро подошла к старому вождю и присела возле него на пол.