Друзья молодости и враги Александра I

Друзья молодости и враги Александра I

Китайская мудрость гласит, что опасно жить в эпоху перемен, особенно тем людям, которые не сумеют перерасти время, когда одна система ценностей распадается, а другая еще не сложилась. Поэтому обломки первой, смешиваясь с новыми веяниями, порождают смуту.

Историки нередко упрекают Александра I в «безволии», однако в действительности он был лицедеем, цинично меняя маски, чтобы скрыть свое истинное лицо – волевое, расчетливое и жесткое. Однако у него действительно не было четких идейных ориентиров. В его сознании смешалось абстрактные размышления о народном представительстве, об истинной монархии и христианском долге, о естественных правах гражданина и о родовых правах монарха.

Поэтому помазание и венчание на царство было для него только красивым ритуалом, но его политический прагматизм в критические моменты отметал сентиментальность и сменялся сильным «монархическим инстинктом», унаследованным им от предков и привитым укладом дворцовой жизни.

Воспитанный французскими энциклопедистами, Александр понимал самодержавие как искажение «истинной» монархии, а «правильную» монархию считал системой «сдержек и противовесов», обеспечивающих авторитарный тип правления в рамках законов. Воцарение отца в 1796 году отрезвило Александра. После принятия им закона о престолонаследии он стал официальным преемником, поэтому переформулировал свои жизненные задачи, о чем известил швейцарского вольнодумца Лагарпа:

«…Благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами: существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот… Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены… Если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя, я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев… Это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законною властию, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей…»

Следует «в течение настоящего царствования поручить перевести на русский язык» множество книг; издать те, что будет возможно. Когда же придет черед, «необходимо будет образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если Провидение благословит нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества и наслаждаясь им».