Но одно письмо, на имя Юрия Константиновича и обращенное к нему, к живому, пришлось показать. Их давнишняя приятельница, тоже гидрогеолог мировой известности, просила прислать ей в Москву, срочно, работы по обводнению территорий в зоне канала Иртыш — Караганда и все то, что у него сохранилось со времен, когда он был в Туркмении, на строительстве самой первой очереди Каракумского канала, от Амударьи до Мургаба. Нужно, очень. Для второго издания многотомной «Гидрогеологии». И заранее благодарна. Привет Валентине Григорьевне. Пусть тряхнет стариной и поможет ему, если он занят. Неужели же она — не знала?! А-а… Пишет, только что вернулась с Байкала. Три месяца была напрочь оторвана, слава богу, от всякой цивилизации. И даже современных дикарей повидала — они не могут взять в толк, почему это столько хлопот с каким-то озером.

С письмом в руках Валентина Григорьевна без слез — слез уже не было — продолжала сидеть в кресле у журнального столика в большой комнате.

— Вот… Кто-то помнит, а кто-то… Сколько… Сколько он сделал для Средней Азии! А никто почти не откликнулся. Будто и не было человека. Не было никакого Нестерова…

— Был, мама. Помнят, откликнулись, — сказала Валя и принесла пачку листков с наклеенными машинописными полосками.

Они жили в эти дни вдвоем. Глеб улетел после похорон домой — предстояли досъемки, и надо было забрать весь отснятый материал. На этот его фильм — еще при жизни Юрия Константиновича — возлагались самые радужные надежды: если получится, легче будет добиваться, чтобы Глеба перевели в Алма-Ату. Теперь же переезд не связывался с творческим успехом или неуспехом — Валентину Григорьевну нельзя было предоставлять ее одиночеству, и Валя взяла отпуск за свой счет в редакции областного радио, куда ее направили сразу после журфака, семь лет назад. Каждый вечер она звонила Глебу — скоро ли он и как он там, хоть и с помощью друзей, управляется с малышом, трехлетним Николкой. Николка брал трубку и спрашивал, когда мама придет, он думал, что она звонит, как обычно, с работы.

Мать тревожила Валю своей отрешенностью. На все попытки завести разговор Валентина Григорьевна отвечала односложно и снова замыкалась в себе. От нее пахло корвалолом, но что корвалол?..

— Так ты отправишь ей папины рукописи? — спросила Валя. — Ты знаешь, где они?

— Знаю, — отозвалась Валентина Григорьевна.

Не было сил — напоминать сейчас, что пусть в свое время ей и пришлось расстаться с гидрогеологией, но она всегда была в курсе его дел и помогала…

Валя собиралась уходить — на радио, договариваться насчет будущей работы. Туда звонил Александров, звонил Сегизбаев, — просили помочь с устройством семье Нестерова. Его дочь молодая, но, говорят, опытный редактор. Так что принять ее — не будет просто благотворительностью.