Звенящий белый лист с треском вошёл под валик. Аркадий упоённо выстукивал текст. Он касался пальцами клавиш легко, как пианист. Он печатал не глядя.

— Пишу в музеи. В архив. В справочный стол.

— Напиши в Дальневосточное пароходство ещё раз.

Кончив печатать, Аркадий ушёл бросить письма, а я, сняв туфли, лёг на кровать и вытянул усталые ноги. Незначительная, какой она казалась мне попервоначалу, история начала приобретать размах и чёткость. Тонкая нить, которой следовал Аркадий, упорно не рвалась. Я представил себе: на груду рукописей, которая высилась на столе у Аркадия, в один прекрасный день ляжет письмо в сером конверте с криво наклеенной маркой, я отчётливо представлял себе это письмо, долгожданный ответ…

Когда я проснулся, Аркадий сидел за столом, неторопливо листая том за томом.

В город уже входило утро. За стеклом последний раз вспыхнули и погасли фонари. Призрачный свет зарождающегося дня упал на оконную раму. В стёклах заблестели капли дождя. Над горбатой черепичной крышей дома на противоположной стороне улицы возник силуэт парусного корабля. Осторожно, словно пробуя глубину, парусник плыл вперёд. Безмолвные казаки сидели вдоль борта. Ветер надежды наполнял холщовый парус. Коч плыл в зелёном небе, отступая и уменьшаясь в размерах.

Я потёр усталые глаза — видение исчезло.

Когда я отнял от лица руки, Аркадий всё ещё сидел спиной ко мне и что-то неторопливо вписывал в карточки. Стол был уставлен маленькими деревянными ящичками. Тысячи карточек заполняли их. Карточки были исписаны аккуратным почерком, каждая имела свой номер. Я позавидовал аккуратному безумству этого человека.

Глава пятая, где мы узнаём, что такое Тридцать первый остров, и перелетаем во Владивосток

Глава пятая,

где мы узнаём, что такое Тридцать первый остров, и перелетаем во Владивосток

Я сидел в редакции за колченогим столом, вдвинутым в узкое пространство между двумя шкафами, и писал передовую статью в номер. Послышался шум. Опрокидывая стулья, кто-то пробирался ко мне.

— Сергей! Я нашёл! Ты слышишь, я нашёл его!

Я поднялся со стула, ухватил на лету локоть Аркадия и потащил приятеля в коридор.

— Я нашёл, понимаешь, нашёл! — Он размахивал руками и поправлял поминутно падающие очки. — Всё оказалось так просто.

— Сядь на подоконник и успокойся. Что оказалось просто? Что ты нашёл?

— Остров. Я нашёл Тридцать первый. Понимаешь, в 1946 году после освобождения Курил производилось переименование. Я взял список названий и вот… Видишь: «Тридцать первый — новое название Изменный, в память о событиях, происшедших в бухте Измены в тысяча восемьсот одиннадцатом году…» А вот план, я только что начертил его сам. Вот Кунашир, мыс Весло, бухта Измены. На полпути между мысом и островом Шпанберга маленькая точка. Это и есть Изменный. Всё получается удачно: мы поедем туда в июле, в августе кончаются туманы, наступает сухая осень, тепло, только и работать.