На том и сговорились.

Три дня Илларион следил за усадьбой Савельева, но интересовал его вовсе не сам помещик, хотя подзаработать он был не против. Ему не терпелось поскорее выполнить задание князя и вернуться в Москву. Быть дворецким в доме богатого господина намного приятнее, чем таскаться по лесам с разбойниками, ежечасно рискуя жизнью. Касьяныч предлагал напасть на усадьбу ночью, но кутеж, начавшийся в день венчания, затянулся до бесконечности, к тому же проскочить незамеченными через деревню было невозможно. Крестьяне тотчас поднимут тревогу, схватятся за вилы и топоры. «Подождем, когда гости разъедутся, а мужики расползутся по своим избам!» — предлагал Кремень. На самом деле ему вовсе не улыбалось нападать на усадьбу, в которой все — и дворовые люди, и крестьяне вооружены до зубов. Он привык наносить удары из-за угла, улучая минуту, и рисковать из-за девчонки не желал.

И вот счастливый случай! Добыча сама прискакала к разбойникам. Так вышло, что Цезарь привез Елену в тот самый лес, где он не раз бывал с хозяином в переделках и им чудом удавалось выходить победителями из жестоких схваток. Может быть, конь в какой-то миг забыл, что у него на спине восседает не бравый гусар, а беззащитная девушка? Вестовые, расставленные вплоть до самой Савельевки, сразу же передали Иллариону, что из усадьбы выехала всадница, по описанию сильно смахивающая на Елену. Следующие донесения обнадеживали еще больше — Елена ехала в нужном направлении, она была уже у него в руках… Как вдруг, откуда ни возьмись, появился этот сумасшедший! Какая она ему сестра? Что взбрело в голову этому окаянному староверу? «Он — умалишенный!» — подтвердил его догадку Касьяныч, когда они остались наедине. «Что же ты потакаешь ему?» — прищурив глаз, ухмыльнулся Илларион. Уже всем в шайке было очевидно, что атаман боится Афанасия. «Я вот что придумал, Кремень, — ушел от прямого ответа тот, — ты проберешься ночью в избу раскольника и задушишь его!» — «Всего-то делов! Небось сам туда не полезешь! — фыркнул Илларион. — А что я буду с этого иметь?» — «Я поделюсь с тобой барышней! Будешь вторым!» — «Да мне она не по вкусу… — делано поморщился Илларион. — Я люблю полных. Разве что… Я буду первым!» «Нет, милый мой, этого я не могу тебе уступить, — упирался атаман. — Ребята поднимут меня на смех!» Илларион больше не настаивал, и они ударили по рукам.

Афанасий стоял за массивной дубовой дверью, вслушиваясь в каждый шорох. В какой-то миг ему показалось, что он ошибся и по двору, кроме ветра, никто не гуляет. Пол в сенях был земляной, и бессмысленно было надеяться на скрип половицы. Он хотел уже позвать Елену, чтобы та спускалась с чердака, как вдруг перед его носом резко распахнулась дверь. Человек, вошедший в горницу, встал к нему спиной, озираясь по сторонам. Афанасий узнал Иллариона, занес над ним нож и в тот же миг опустил оружие. Он не привык нападать со спины.