Недолго думая, я занимаю самое блатное место — по правому борту на втором ярусе, прямо возле «Каштана», в метре от прохладных труб торпедных аппаратов и, не раздеваясь, заваливаюсь поверх одеяла.

Когда после отбоя тревоги в отсек ввалилась разнузданная ватага и принялась шумно укладываться, я уже почти абстрагировался от действительности и до затухающего сознания доходили лишь невнятные обрывки каких-то фраз. Хозяин лежанки, а им оказался Фёдор Самокатов, мой торпедист и лидер местной шайки годков, был неприятно изумлён, обнаружив, что его место так вероломно занято, но не решился меня тревожить. Что-то пробурчав под нос, он тут же занял место на другой койке, переместив кого-то рангом пониже. Самокатов прекрасно помнил историю, произошедшую некоторое время тому назад, которая начисто отбила у него всякое желание вступать в пререкания с начальством. А было это так…

48 Педагогическая поэма

48

Педагогическая поэма

Около года тому назад, считая от времени описываемых событий, я был совсем ещё молодым офицером, и как в такой ситуации водится, на каждом шагу мне приходилось отстаивать свой авторитет. Данная проблема неминуемо встает перед каждым офицером-выпускником, попадающим служить в подразделения, где есть личный состав. Тут теория безжалостно сталкивается с практикой. На место абстрактного личного состава, о возможности встречи с которым нас заботливо предупреждали училищные преподаватели, приходят реальные матросы: жалкие, зашуганные караси, нахальные, прибуревшие годки и важные, до предела исполненные чувством собственного достоинства дембеля.

Прибыв после первого лейтенантского отпуска в экипаж, как положено, при параде и с кортиком, представившись по всей форме командиру, молодой офицер тут же с радостью узнает, что какие-то неизвестные родители уже успели доверить ему самое дорогое, что у них есть, — своих сыновей. С этой минуты приходится становиться для них всем: мамой, папой, дедушкой, бабушкой, любимой учительницей, а если надо, то и участковым инспектором. Хорошо, если фамилии вверенных тебе бойцов окажутся вполне уставными: Иванов, Петров, Сидоров или что-нибудь в этом роде. Ничего страшного, если среди подчиненных окажется, скажем, Аралекян, Нахалович, Кумпельбакский или даже Цукерман на худой конец. Несколько хуже, если это будет, скажем, Исраилмагилов, к тому же Насралло Хабибуллаевич, но в конце концов и это можно пережить. Я ничего не имею против наших бывших соотечественников из солнечных среднеазиатских республик, но считаю, что на подводный флот брать их не следовало. Единственное, что с горем пополам успевали они освоить за три года службы, — русский язык. На изучение специальности, заведования и всего остального сложнейшего хозяйства подводной лодки времени у них, как правило, не оставалось. Справедливости ради должен заметить, что это не касается представителей Казахстана. Большинство матросов, призванных оттуда, отлично владели русским языком, быстро осваивали технику, и никаких проблем с ними не возникало.