В такой вот ситуации, когда все пятнадцать союзных республик исправно поставляли на флот своих представителей, личный состав приходилось принимать в полном объёме и, как говорится, любить и жаловать. Любить и жаловать молодого лейтенанта, новоявленного их начальника, никто особо не спешил. Таким образом, становление молодого офицера происходило подчас в условиях, близких к экстремальным. Надо ли говорить, что вся его дальнейшая военно-морская судьба, карьера и комфортность службы напрямую зависели от того, как вольётся лейтенант в воинский коллектив, завоюет ли авторитет и уважение сослуживцев.

Замечу, что влиться в офицерский коллектив обычно большого труда не составляет, особенно если ты не полный идиот, не лентяй и не жлоб. Если по прибытии в экипаж ты хорошо проставился (т. е. накрыл стол), своевременно сдал все зачёты на самостоятельное управление заведованием и наравне со всеми офицерами начал тащить лямку — вахты, дежурства, наряды, — то всё, ты уже свой.

С матросами, понятно, сложнее. Это абсолютно другие люди, у них совершенно иной менталитет, свои взгляды на службу и на своё место в ней. В отличие от офицеров, они оказались здесь не по доброй воле. За свою нелёгкую жизнь на подводной лодке они не имеют ни денег, ни льгот, ни других реальных благ. Они просто отдают Родине какой-то абстрактный, лично им неизвестный долг. И, естественно, в большинстве случаев делают это нехотя, спустя рукава, единственно ради того, чтобы от них отвязались.

В описываемые времена поздней горбачёвской вольницы и махрового, на государственном уровне провозглашённого пацифизма ситуация обострилась невероятно. Для поддержания на необходимой высоте дисциплины и, следовательно, боеготовности флота у офицеров практически не оставалось средств воздействия на подчинённый личный состав. Этого вопроса я уже вскользь касался в одной из начальных глав. Представления о высоком долге, о необходимости защиты Родины, о почётности этой обязанности были полностью дискредитированы. Бесполезно было апеллировать к таким понятиям, как сознательность, ответственность, патриотизм. Неожиданно всё перевернулось с ног на голову. Недавние враги стали лучшими друзьями. Ценности, до сей поры казавшиеся незыблемыми и вечными, вдруг перестали котироваться совсем. Всё вокруг стало зыбко, лживо и насквозь пропитано цинизмом. Буквально за пару лет молодёжи вдолбили в голову мысль, что на нас никто не собирается нападать, что армия и флот не нужны, и, следовательно, что занимаемся мы тут всякой хернёй. В таких условиях для поддержания в экипаже дисциплины на должном уровне от офицера требовалось только одно: иметь у матросов непререкаемый авторитет. Как завоевать его, каждый решал сам. Кто-то с головой кидался в грех панибратства. Кто-то, ломая копья, пёр вперед, ни на миллиметр не отступая от устава. Пришлось и мне выбирать свой путь.