— Пулей прошибло. Одной пулей гармонь, другой приятеля в живот. На фронт вроде как он едет со мной…

Он вздохнул, отложил гармонь за мешки. Костя же протолкался сквозь толпу, обошел торговку, зычно предлагающую котлеты из конины и остановился изумленный. Прошлой зимой он с матерью привозил дрова на Мытный двор. Вот здесь ехали на дровнях вдоль улицы. Тогда лежали черные от паровозной копоти сугробы, дымились трубы домов, деревья стояли в снежных платках. Катались ребята с горок, жители везли на санках ведра с водой.

Сейчас вдоль улиц лишь черные печи, голые стены, куски железной кровли, битый кирпич. Одну из печей на другой стороне площади разламывали какие-то странные люди. На одном бархатный пиджак, у другого на голове котелок, третий даже при галстуке. Толстяк с трясущимися щеками катил тачку с битым кирпичом на пустырь. Колесо тачки щелкало о щебень и камни и в такт глухо щелкала пряжка ремня о ствол винтовки охранявшего людей красноармейца. Красноармеец поворачивал лениво зачернелое лицо, поддергивал локтем приклад.

— Куда тебе, эй? — послышался женский голос.

Из-за спины вывернула девчонка лет четырнадцати-пятнадцати. Черные волосы прилипли на лбу, лицо как у пожилой женщины, одутловатое, смурое. Встала напротив, уставилась не мигая, как хотела еще что-то спросить или же собиралась просить подаяние.

— Знаю я, куда мне.

Осторожно подкинул мешок на плече и двинулся вдоль пустынной улицы. Ветер швырнул ему в лицо щепоть горячей красной пыли и от этого ожога, впервые с той минуты как покинул родной дом, тревога охватила его:

«Как-то жить будешь здесь, Костюха?».

2

2

Отец Кости погиб в мировую войну. По рассказам, дошедшим до Фандеково, будто бы в бою погнал он артиллерийского битюга в укрытие, поскольку ездовым служил. Только поскользнулся или подвернулся неловко — ударил его ошалевший от взрывов конь кованым копытом по виску. Будто бы и не охнул отец…

Если отца свела со света лошадь, то Николая, старшего брата Кости — волки. Случилось это уже в начале зимы семнадцатого года. Отступая из Риги от немца, остановились солдаты в имении графа Аракчеева. Подтопить печи понадобилось и поехал Николай с однополчанином в лес на порубки. А тут волки рядом взвыли, а может даже и собаки одичавшие. Бояться надобности не было — с ружьем — а Николай — он и в Фандеково-то храбрым не был — пустился бежать. Да зацепился за пень что ли, упал и глазом на острый сук.

Об этом узнали лишь в восемнадцатом году. По весне пришел в дом мужчина, житель какой-то далекой ихнего уезда деревни. Еще с порога, с любопытством осмотрев избу, спросил: