Он зажмурился.

– Опять же капиталку недавно делал, пришлось почти пятнадцать тысяч выложить. А автобус ваш не полторы тонны весит, серьезная машина.

Дрынов принялся бубнить про трудности жизни, высокие цены на ГСМ, про произвол и коррумпированность местных властей, наступающих несчастному фермеру практически на горло…

– Сколько? – остановил Скопин поток жалоб.

– Еще три, – вздохнул Дрынов. – Я же говорю, ваш автобус, он же не легкий, а потом, пока я его тащил, у меня два бидона брусники в кисель утряслось…

Скопин полез за бумажником, достал две тысячи.

– Больше нет, – сказал он. – Две.

Дрынов скорбно вздохнул.

– Ладно, – он взял деньги. – Ребята вы хорошие, а я человек не дикий, я понимаю…

Он свернул купюры в трубочки и убрал за ухо.

– Понимаю…

– А Капанидзе говорил, что вы бессребреник, – сказал Скопин.

– Кто говорил? – не понял Дрынов.

– Капанидзе.

– Какой еще Капанидзе? – ухмыльнулся Дрынов.

– А вы его разве не знаете? – удивился Скопин. – Такой, невысокого роста, лохматый, босиком ходит. Тут живет, в деревне. Вы что, не знаете его? А он вас знает.

– Лохматый… – повторил Дрынов. – Как же, как же, есть такой…

Дрынов побледнел. Прикушенная сигарета выпала из зубов, глазки забегали.

– Значит, это он… Понятно… Вот что…

Дрынов достал из-за уха деньги. Затем достал деньги из кармана куртки. Затем из штанов. Руки у него неожиданно задрожали, он пустился деньги считать, но не досчитал, собрал в бумажный ком и сунул Скопину.